Александр Воинов: Пять дней

Слушая Ватутина, смотря в его суровое и усталое, посеревшее лицо, с глубокими складками между бровей, Иванов подумал о том, как предельно устал этот человек, как сложна его душевная жизнь; обычно она загоняется им куда-то вглубь, чтобы не мешала…

Даже сейчас, в эту минуту откровения, он сидит привычно подобранный, и ничто, казалось бы, не выдает в нем человека, которому тяжко оттого, что он ничего не знает о судьбе своей матери. И только глаза, в них все — и боль, и усталость, и затаенная тревога…

Вдруг Ватутин взмахнул рукой, словно прогоняя какие-то назойливые мысли.

— Ну, так! Идите же, Семен Павлович, на телеграф. Я еду к Коробову. Если будут звонить из Ставки, доложите, что я буду у него в штабе часа через два!… Беру с собой радиостанцию! Распорядитесь…

Шофер резко затормозил машину. Дорогу преграждал большой щит, на котором крупными черными буквами было написано: «Мины». Рядом со щитом стоял лейтенант и что-то кричал.

Увидев машину и разглядев в ней генерала, он быстро подошел, одергивая туго подпоясанный полушубок.

— Здесь дорога закрыта, товарищ генерал, — сказал он, отдав торопливое приветствие. — Одна мина на другой. Вторые сутки мучаемся…

Ватутин взглянул на рябоватое, в синих точках лицо лейтенанта и покачал головой.

— А как глаза-то остались целы?…

— Успел прикрыть рукавом, товарищ генерал, — сказал лейтенант, и его обветренное лицо, покрытое множеством мелких морщинок, сразу как-то потеплело.

— Повезло, — улыбнулся Ватутин. — Говорят, что сапер ошибается только один раз. Значит, можно и два раза.

— Изредка можно, — серьезно ответил лейтенант.

— Вы из какой части?

— Полка Дзюбы…

— Ах, вот как! — Ватутин вдруг вспомнил о Павле и молча сидел, вглядываясь в дорогу за щитом. Там, вдалеке, маячили саперы.

— Ваши люди?

— Мои, товарищ генерал.

Ватутин улыбнулся.

— А меня знаете?

Лейтенант нагнулся к машине и как-то весело ответил:

— Знаю, товарищ генерал. Вы наш командующий. К Павлу приходили!…

— А где Павел?

Лейтенант указал вдоль дороги, за щит.

— Вот он! Видите, мину за обочину бросил. Это и есть Павел.

К машине быстро подошел Семенчук, который посовещался с командиром охраны и начальником радиостанции.

— Товарищ командующий, разрешите повернуть назад?

— Поворачивайте! — сказал Ватутин и опять взглянул туда, где на белом снегу двигались черные точки. Какая из них — Павел?

Машины быстро развернулись и пошли в объезд другой, намеченной Семенчуком дорогой…

Подставив лицо холодному ветру, Ватутин думал о своей семье… Как разбросала ее война… Смертельно ранен Афанасий, навряд ли выживет… Далеко от него и Татьяна, и Лена… Большая была семья, да вот рассеялась по свету… Война есть война, и никто из них, братьев Ватутиных, от нее прятаться не будет… Не время сидеть на печке. Да, в прошлом их, братьев, многое разделяло. И расстояние, и положение, и круг интересов, которыми они жили все эти годы. Но именно сейчас он почувствовал, что нити, которые их связывали, стали, как никогда, крепкими…

Вдруг внезапно и неожиданно отчетливо он представил себе Павла, который, сутулясь, держа в руках щуп, медленно идет вдоль дороги. Тяжелые испытания не кончились. Придет время — и война останется в прошлом, а саперам еще долго надо будет трудиться. Снимать и снимать мины… Снимать и снимать…

На обочине дороги сидел раненый боец. Большой, видно, путь он уже прошел и присел немного передохнуть, дать отдых раненой ноге, перетянутой ниже колена побуревшим от крови бинтом.

Зажав в кулаке кисет, боец медленно раскуривал самокрутку, прикрывая огонек ладонями от степного ветра. Взглянув на него, Ватутин вдруг вспомнил, что так и не послал Павлу обещанного табачка…

Условное кодирование частей, применявшееся при телеграфных переговорах по прямому проводу.

Внимание! (нем.)

Кто там? (нем.)