Альберт Зарипов - Афганистан. Гора Шабан

«Это всё мелочи… Пройдёт! — думалось мне с какой-то непонятною тоскою. — Что-то здесь не то… Как-то плохо мне… Гадко и противно… Где-то я смалодушничал… Только вот когда и как?..»

Мою израненную душу сейчас терзало какое-то смутное чувство. Наконец-то я понял, в чём же собственно дело. Ведь в самый решающий момент, когда озверевший дембель уже занёс свой кулак, я поклялся своей мамой… В том, что дембель Кузьмин не посылал нас на драку с этим чёртовым Ёжиком. И мне казалось, что я этой своей неумышленной клятвой дал слабину перед сержантом Алиевым. Вроде как попытался прикрыться не просто женщиной, а моей МАМОЙ…

«Да ещё и перед кем?! — подумал я со внезапно вспыхнувшей ненавистью. — Перед этим чурбаном Алиевым?! Ах!.. С-сука!.. «Синок!»… Сам ты синок! Образина черножёлтая!..»

Но, увы… Мне сейчас только и оставалось, что гореть тихой ненавистью к озверевшим дембелям-садистам: Алиеву, Ёжику, Цыгану… А также к деду Ермаку, Юрке Лебедеву и даже Лёньке Пайпе… Этот долговязый «дембел» тоже как-то пытался поизгаляться надо мной…

«Вот суки, а?! И откуда они только берутся?.. Самые натуральные садюги — живодёры! Ветераны спецназа! Грёб вашу мать!.. Скоты…»

Вот так… Мысленно матеря всех своих обидчиков-мучителей… Я постепенно успокоился. В моих мыслях наступил относительный порядок. Да и сил прибавилось. Тут я почувствовал то, как же сильно затекли мои ноги. Я осторожно поднялся и медленно побрёл в курилку. По дороге позвал туда и Бахтиёра. Он подумал малость, но тоже решился… Да и заковылял в курилку.

Потом мы минут десять-пятнадцать молча сидели на лавках, прислонившись к стене и слушая доносящиеся из-за оконца приглушённые голоса солдат нашей роты.

Мы ждали того момента, когда наша рота начнёт строиться на вечернюю поверку. Если мы сейчас пойдём в казарму, то нас могут заметить командиры. То есть сразу же обратить своё бдительное внимание на две опухшие физиономии. Скорее всего, с кровоподтёками или даже фингалами. В темноте мы не могли обозреть себя во всей своей «красе», а из оконца лил такой неяркий свет, что можно было разглядеть только припухлости… Хотя они и так уже были ощутимы… Как на ощупь, так и лицевыми мышцами… Которые очень болезненно реагировали на любое раздражение, будь то лёгкие касания кончиками пальцев, или же изменения мимики.

Поэтому мы выжидали… Если офицеры ненароком обнаружат наши побои, то сразу же начнётся служебное расследование. И главным вопросом будет: Кто вас избил? Если мы поддадимся на посулы, обещания или даже угрозы, что вполне возможно, и укажем на Алиева, Ёжика и Цыгана… То нам может даже и поверят. Но и только. Ведь Алиев и Ёжеленко являются не просто заслуженными ветеранами, но ещё и заместителями командиров разведгрупп. То есть наипервейшими помощниками офицеров в славном деле руководства личным составом. Потому-то служебное расследование потихоньку замнут… Ну, может быть объявят выговоры этим дембелям… Вот и всё!

Но потом… Сержант Алиев и замок Ёжеленко начнут чмырить меня и Бахтиёра. То есть создавать для нас такие невыносимые условия службы, что хоть в петлю лезь… Естественно, остальные дембеля их поддержат в этом благом деле. Ведь мы — духи стуканули офицерам на трёх уважаемых в роте ветеранов. И эти последующие дни станут для нас самыми чёрными в нашей молодой жизни… Такое «сотрудничество» нам не простят никогда. Когда уволятся дембеля, настанет черёд борзых фазанов, которые также будут относиться к нам… стукачкам…

«Наподобие того случая…»

Как-то Коля Малый рассказал нам про одного бедолагу-солдата, который имел очень хорошие отношения со своим же командиром группы. Поскольку они оба были из одного города. Но затем этот офицер уехал, а боец остался… И его сразу же стали чмырить… Не только старший призыв в виде дембелей, но и свои же собратья — фазаны… За то, что он поддерживал с командиром группы слишком уж хорошие отношения. Вот за это его и гнобили… Да так, что этот бедняга не выдержал и перевёлся в другой батальон спецназа… Там он и погиб… Спустя всего лишь месяц… А ведь этот солдат был того же призыва, что и наш дед Ермак… То есть ему до дембеля оставалось месяцев шесть — семь…

«А был он из нашей второй группы! — вспомнил я слова Малого. — То есть из взвода сержанта Алиева… И скорей всего именно Алиев… Наверняка это был он… Кто чмырил того парня… Которому до отправки домой оставалось всего — то дней двести… Но он погиб. Потому что ему здесь не давали нормально дослужить свой срок… Вот разведчик Фёдоренков сам и напросился в другой батальон… То есть, на свою же погибель… Э-э-эх!»