Михаил Болтунов - Диверсант

Но как оказалось, и это партизанам под силу. По приказу Центра на базу Черного были десантированы два человека — резидент майор Фальковский и его радист Шепель.

Майор, не вдаваясь в подробности, доложил, что выполняет спецзадание и хотел бы с помощью разведчиков оперативного центра легализоваться и устроиться на работу на железную дорогу.

Черный, посоветовавшись с Горой, собрал на совещание всех командиров разведгрупп: Седельникова, Степь, Широкова, пригласил Серафима Алексеева. У него самые лучшие знакомства на железной дороге.

К этому времени Москва подбросила с самолетов продуктов, боеприпасов, оружия, медикаментов. Эти богатства поделили между отрядами, группами, устроили ужин. После ужина майора Фальковского представили Алексееву, объяснили задачу.

— Устроим, — уверенно сказал Серафим.

Действительно, через своих знакомых поляков начальнику станции осторожно подсказали, мол, есть грамотный человек, бежал от войны из Варшавы в деревню. Начальник станции клюнул. Вскоре Фальковский уже работал кассиром на станции. Охрану резидента обеспечивали партизанские разведчики, связь — Шепель. Фальковский и Шепель действовали без провалов до самого прихода наших войск.

Теперь, когда была налажена агентурная работа и разведданные поступали в Москву регулярно, Черный задумался о том, как по-настоящему ударить по немцам, провести несколько диверсионных актов. А то ведь немцы в Польше и вправду чувствуют себя хозяевами. Это в Белоруссии они гнали составы по ночам, осторожно, строили дзоты вдоль полотна, вырезали лес, а тут «край непуганых фашистов», как пошутил кто-то из партизан. «Вот мы их и пугнем», — решил Черный.

Теперь радист оперативного центра то и дело отстукивал в Москву — на перегоне Демблин-Луков подорван эшелон с войсками и техникой, движение остановлено на сутки; на перегоне Сарны-Свидры уничтожен эшелон с восемью платформами с автомашинами; на перегоне Сарнов-Кшивда пущен под откос паровоз и семь вагонов с солдатами; на перегоне Соболев-Грабняк взорван эшелон с семью платформами с танками и автомашинами.

После таких партизанских ударов немцев было не узнать — прекратилось ночное движение, днем эшелоны передвигались осторожно, медленно, пуская впереди паровозов платформы с песком.

Однако все это уже «проходили» партизаны Черного еще в Белоруссии. Подобные меры предосторожности не спасли фашистов там, не уберегали и здесь.

Москва время от времени напоминала командиру оперативного центра об осторожности. И это было не лишним.

Черный за все годы своего пребывания в тылу врага никогда не действовал шаблонно, однообразно. Его группы, отряды постоянно перемещались, направляясь в то или иное село, партизаны не ехали напрямую, только вокруг, через другие селения и хутора.

В деревне, останавливаясь на дневку, никогда не рассказывали откуда пришли. Местным жителям запрещали передвижение по ночам. Незнакомых людей, появлявшихся в деревне, задерживали. Старались, чтобы никто из поляков не наблюдал за перемещениями.

И тем не менее, несмотря на все предосторожности, чувствовали себя под постоянным надзором. Как-то в разговоре польский партизанский командир Метек признался, что они знают о всех передвижениях советских партизан.

Таким образом, знать мог не только Метек, но и националисты из Армии крайовой. Что ж, Центр был прав, предупреждая, что «обстановка за Бугом коренным образом отличается от обстановки на нашей территории» . Теперь Черный и его партизаны прочувствовали это на собственной шкуре.

И все-таки, несмотря ни на что, время работало против фашистов. С появлением на польской земле оперативного центра Черного, после их крепких диверсионных ударов по фашистам, мелкие отряды, группы советских партизан потянулись к ним. Формировались новые бригады. Теперь партизаны становились реальной силой.

В свою очередь, в штаб Черного стекалась самая различная информация о противнике. В эти дни Центр особенно интересовали разведданные о новых немецких аэродромах. Ведь под ударами Красной армии первыми снимались с насиженных мест в Белоруссии и перебрасывались на запад именно авиационные части. Но куда перелетали фашистские стервятники? Москва требовала точной и оперативной информации. И партизанские разведчики без устали искали авиационные базы врага.

Вот Серафим Алексеев обнаружил у села Подлудова аэродром. На нем более двухсот самолетов, рядом — склад авиабомб.