Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга

Капитан лег на спину и закрыл глаза рукой. Все молчали, пропуская через себя чужую боль. Ещё одна исковерканная судьба. Ещё одна молодая жизнь погублена на корню.

— У меня тоже ампутация прошла на этом уровне. Правда, одна нога. — Первым нарушил молчание Николай. — Но я планирую остаться в армии ещё. Конечно, я врач, мне могут подыскать местечко «тёплое». Может, и в госпитале будет должность. Но тебе, Саня, сложнее найти место в строю. Но есть же масса должностей не строевых! Наконец, в военкоматах можно служить. После Великой Отечественной вон, сколько инвалидов было, но многие с такими ужасными последствиями травм оставались на службе. Так что, Саша, морально настраивайся на дальнейшую службу в военкомате какого-нибудь областного города. Не меньше! А-то и в столице нашей Родины городе Герое. А что? Заслужил! Пусть они там подвинутся для геройского парня, который честно исполнил свой интернациональный долг (будь он не ладен!). Протезы сейчас не плохие научились делать. Это не деревяшки, на которых наши отцы и деды прыгали после той войны.

Николай Красько даже уселся в кровати, размахивая руками, добиваясь большей убедительности. Александр Кроха уже тоже сидел на носилках и исподлобья наблюдал за товарищем по несчастью. Что-то всё же изменилось в его настрое, в его взгляде.

— Я десантник! Собирался посвятить этому всю жизнь. Закончил ещё в Калинине «кадетку». И вдруг я буду сидеть и перебирать бумажки, «штаны просиживать»? — Капитан сказал это уже спокойным голосом. Кажется, внутренне он уже сам склонялся к такому решению. — А что, могут всё же и без двух ног в армии оставить служить?

— Конечно, Саня, конечно! Каждый год число инвалидов из Афгана увеличивается. На «верху» тоже об этом ведь вынуждены думать. Ничего, напишем с тобой рапорт на имя Министра Обороны, он и разрешит нам дальнейшую службу. Попомни моё слово. Так что, кончай «киснуть» и настраивайся на новую жизнь.

Красько широко улыбнулся и снова лег. Невский с восторгом смотрел на своего старшего товарища. Вот это работа! Похоже, ему удалось посеять надежду в душе покалеченного десантника.

Когда солдатики из команды выздоравливающих спустя несколько минут выносили носилки с капитаном, Кроха на прощание произнёс:

— Мужики, найдутся письма для этого слепого парня, зовите меня, я могу ему почитать. У меня уже был хороший опыт.

Гостя унесли. На несколько минут в палате стало тихо.

Неожиданно заговорил Сергей Сомиков:

— А мне уж не придётся в армии послужить. Да и выживу ли — вот вопрос?

Николай откликнулся мгновенно:

— Серёга, ты эти вредные мысли выбрось из головы! Ведь ты один у матери своей, кто ей поможет на старости лет? Подумай о ней! И чтобы мы в палате больше такое не слышали! Ишь, чего удумал?! Одного тут давеча приносили, так он, паршивец, хотел с собой покончить, и ты теперь о смерти заговорил. Чёрт знает, что такое! Умереть — много ума не надо. Но надо жить. Стисни зубы — и живи! И, как писал Василий Макарович Шукшин, «Надо жить…Надо бы только умно жить…» Вот и думай теперь, как этого добиться. А времени у тебя теперь навалом, хоть завались.

— Я думаю, Сергей, для тебя хорошим шансом должен послужить Ленинград. Есть там целая клиника, где лечат термические повреждения. Там такие «светила» работают, вытаскивают из куда более тяжёлых случаев. Из всей площади ожога у тебя ведь глубоких повреждений (степени III Б и IV) меньше 40 процентов? — Невский уверенно вступил в разговор. Об ожогах он знал много — в своей врачебной практике приходилось сталкиваться. Дождался, пока Сомиков неуверенно кивнул головой. Продолжил говорить. — Ну, вот. А это главное. Поверхностные ожоги (II–IIIА степени) тебе залечат. Врач говорил, что давно уже заказан для тебя прямой самолёт до Ленинграда. Вот и успокойся. При первой возможности тебя перевезут в город на Неве. Ещё мы на твоей свадьбе погуляем. Если позовёшь, конечно.

А мне пришлось побывать в этом ожоговом центре. Служил я ещё в госпитале в Печоре, это на севере Коми АССР. Поступил к нам солдатик с колоссальными ожогами на всём теле. Он в своей каптёрке по неосторожности опрокинул большую банку с жидкостью, а это оказался уайт-спирит, окатил себя всего (одна голова сухая осталась). Это же легкогорючая жидкость. Но этот чудак (не хочу другое слово говорить), решил закурить. Конечно, вспыхнул, как факел. Ладно, сослуживцы вовремя подоспели, накинули на него брезент, потушили. Короче говоря, только лицо и не пострадало. А площадь глубоких ожогов была больше 50 процентов. Помучились мы с ним, пока из ожогового шока выводили. Спустя несколько дней командир части, где этот солдат служил, смог организовать специальный рейс в Ленинград, в эту самую ожоговую клинику. Вот я на этом ЯК-40 и полетел солдата сопровождать от нашего госпиталя. Да, до сих пор вспоминается эта поездочка…