Владимир Першанин - Штрафник из танковой роты

— Быстрее. Переждем обстрел под танком и сразу вперед.

К нам втиснулись еще двое пехотинцев. Человек семь залегли вокруг — хоть какое-то укрытие. Мины продолжали падать. Такого минометного огня я еще не видел. Столбы земли и дыма плясали, как хоровод смерчей. Осколки доставали и бегущих, и лежавших на земле. Бойцы, ошалевшие от грохота, разбегались кто куда. Часть бежали вверх, вдоль оврага, куда успел показать погибший старший лейтенант. Другие — вниз, к дороге. Многие бросились назад, рассчитывая нырнуть за бугор, окаймляющий овраг.

На самой верхушке их доставали пулеметные трассы, и большинство скатывались вниз или оставались неподвижно лежать. Творилось что-то невообразимое. Осколки пронзали живых и мертвых. Одна из мин взорвалась рядом с танком. Кого-то убила, разорвав на части. Двое вскочили и кинулись убегать. Что с ними стало, я не знаю, потому что очередная мина ударила прямо в башню танка. Броня приняла, погасила удар, а я успел подумать: слава богу, что успели закрыть люки. В танке оставалось достаточно снарядов, чтобы разнести всех нас.

Осколок пролетел между колесами, ударил в колесо другого борта. Рядом стонал и всхлипывал раненый. Минометный огонь прекратился. Мы выжидали. Затем по одному стали выбираться из-под танка. Никогда не забыть мне этого оврага. Воронки усеяли дно и склоны. Вокруг лежали изорванные тела убитых, ворочались, звали на помощь раненые. Тот, который лежал рядом с танком и плакал, лежал с окровавленными ногами.

Я помог стянуть ботинки, размотать обмотки. Можно сказать, парню повезло. Штук десяток осколков врезались в толстые подошвы ботинок, располосовали обмотки, шаровары. Федор ловко, двумя пальцами, выдернул один, другой осколок из ноги. Раненый вскрикнул.

В этот момент в овраг посыпались пехотинцы, которые прорвались вперед, но угодили под пулеметный огонь. Спастись из передовых батальонов удалось очень немногим. Они бежали прочь, не собираясь останавливаться, но политрук с перевязанной грязным бинтом ладонью отпихнул одного, другого, махая пистолетом.

— Куда, бздуны хреновы! Здесь оставаться. Оборону держать будем!

Но люди бежали, обтекая его, не обращая внимания на крики и пинки. Те, кто перемахнул овраг, снова попали на вершине под пулеметный огонь. Шарахнулись назад, оставляя убитых. К ним на помощь пришел Князьков с моим автоматом. Врезал очередью под ноги бежавшим. Кто-то, взвыв, покатился клубком, зажимая ступню.

— Всем на склон! Занимать оборону! Сейчас придут танки.

Взяли себя в руки сержанты, подгоняя бойцов. Оказалось, по пятам отступающих шла немецкая пехота, тяжелый бронетранспортер и маленький броневик. По крайней мере три пулемета, не считая тех дальних, на позициях, стреляли, добивая отставших бойцов. Это были остатки первого и второго батальонов из полка Урусова. Я нашел свой мешок с дисками, оставшийся на склоне, и открыл огонь. Неподалеку бил еще один ручной пулемет, хлопали винтовочные выстрелы.

Немецкая пехота приотстала, но бронированные машины срезали, как косой, все, что поднималось над краем оврага. Боец шагах в трех от меня закричал и покатился вниз. Сразу двое или трое сползли пониже. Я попытался высунуться. Вроде не заметили. Но едва я выпустил очередь, как рядом зашлепали, завизжали пули.

— Гранаты! Нужны гранаты!

Кто это кричал? Не знаю. Экипаж бронетранспортера «Ганомат» бил с расстояния ста шагов из крупнокалиберного пулемета за щитком и сразу из пяти-шести автоматов. Гранату на такое расстояние не добросишь. Наши бойцы сползли вниз и стреляли куда попало. Немецкие бронемашины замедлили ход, их обтекала пехота. Сколько времени надо, чтобы пробежать это расстояние? Минуту, две? А потом полетят вниз гранаты, и немцы начнут расстреливать нас сверху вниз. Если бы мог двигаться наш родной БТ! Я бы размолотил с ходу оба немецких гроба. Если бы… Четверо бойцов бежали цепочкой вверх по оврагу. Политрук стрелял им вслед. Один упал, остальные исчезли за дымом горящей танкетки.

Первые дни я терпеть не мог Князькова. За его кажущееся высокомерие, кожаную щегольскую куртку, пренебрежение к нам, новичкам. Но в этой ситуации он показал себя. И позже я буду замечать, что в смертельно опасной обстановке всегда (или почти всегда) находится человек, который берет командование на себя, сколачивает людей и, как правило, находит выход из самого безнадежного положения. Князьков был всего лишь лейтенант, а в этом гиблом овраге (его так и будут называть «гиблый») лежали, метались, ждали смерти не меньше двух сотен человек, многие из них раненые. Князькову помогал политрук, сержант Садчиков и все наши танкисты. Мы временно оставили свою «бэтэшку», тащили из люка гранаты, подбирали винтовки у погибших и раненых. Садчиков напихал за пояс штук шесть гранат и подгонял вверх бойцов.