Сергей Михеенков - В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941–1945

Первый взвод занял готовую траншею на склоне невысокого кургана на свекловичном поле. Траншею до нас тут занимало небольшое подразделение, насколько мне помнится, 105-го стрелкового полка. Те, кого мы меняли, быстро покинули свои окопы и исчезли в темноте в тылу. Их было совсем немного, может, всего взвод. И мы тут же подумали: вот и от нашей роты, может, столько же останется через несколько дней, и тогда настанет время и нас менять.

Первому взводу, как всегда, везло. Готовая траншея – это не одиночные окопы в поле. Правда, дело было вовсе не в везении. С первым взводом всегда был командир роты.

Я разыскал командира первого взвода лейтенанта Галустяна, спросил, где его левый фланг. В ответ услышал довольно грубое: «Сам найдешь».

Замечу, что при формировании наших взводов ротный лучших солдат определял в первый взвод. В первый же взвод шло все лучшее: как правило, новое оружие, снаряжение и обмундирование. Иногда это касалось и продовольствия. Солдаты этого взвода держались особняком, сторонились нас. Чувствовали свою избранность.

Делать нечего, взял я несколько солдат и пошел определять позиции для своих отделений.

Когда мы шли от стога к кургану в свекловичном поле, немцы прекратили стрельбу. Видимо, услышали наше передвижение и старались понять, что же у нас происходит. Слушали. Мы прошли шагов двадцать. Нашли пустой пулеметный окоп. Видимо, эта позиция прикрывала левый фланг траншеи, контролировала разрыв между подразделениями. Остановились. Спрыгнули в окоп. Он был наполовину заметен рыхлым снегом. Прислушались. Противник по-прежнему молчал.

Я приказал очистить от снега пулеметный окоп. Двоих оставил здесь. С третьим пошел дальше. Прошли еще шагов двадцать. Присели, прислушались. И тут немцы начали постреливать одиночными. Видимо, стреляли на звуки, шорохи, голоса.

Солдату, бывшему со мной, я приказал вернуться по нашему следу к кургану и привести сюда первое отделение. Сам залег в сторону выстрелов и приготовил автомат.

Через несколько минут пришло первое отделение и расположилось фронтом на север. Начали отрывать окопы. Окапываться я приказал попарно: два солдата в один окоп. Такой окоп был немного шире одиночного. Этому меня научили бывальцы, старые солдаты, которые успели повоевать и под Минском, и на Волхове. В одиночных окопах солдата легко и бесшумно брала немецкая разведка. Особенно ночью. Я опасался за своих бойцов. Все устали и буквально валились с ног. А когда в одном окопе сидят двое, то они могут по очереди бодрствовать, слушать врага, следить за тем, что происходит на передовой. К тому же при артиллерийско-минометном налете поражаемость таких окопов, расположенных, как правило, в пятнадцати – шестнадцати шагах один от другого, была значительно меньшей.

Вскоре подошли второе и третье отделения, стали окапываться левее.

Мы были последними. Левее нас – уже никого. Конечно, это плохо. Фланг оставался оголенным. Первому взводу опять везло: с флангов их прикрывали мы и второй взвод.

Я ждал, что придет ротный. Обычно он обходил позиции. Всю ночь глаз не смыкал. Но он так и не пришел.

Я делал то, что предписывал боевой устав пехоты: отделения окапывались по фронту; окопы каждого отделения закрывали 50–60 метров фронта; каждый командир отделения окапывался вместе со своим помощником, а рядом с сержантами отрывали ячейки пулеметчики со своими вторыми номерами. В бою командиры отделений должны руководить огнем пулеметчиков. Фронт моего взвода, таким образом, составлял 120–150 метров.

Ночью немцы вели огонь из винтовок, редко и пассивно. Постреливали для острастки.

Мои солдаты отрыли окопы. Залегли на отдых. Счастье наше, что земля оказалась не промерзшей, поддавалась легко.

Снег все шел и шел.

Днища окопов солдаты застелили соломой. Сверху закрылись плащ-палатками. Вот тебе и солдатский блиндаж.

Утром, чуть рассвело, я выглянул из блиндажа и не увидел позиций своего взвода – ночной снег надежно замаскировал всю линию окопов. Она абсолютно не просматривалась. Немцы, видимо, так ничего толком и не поняли, что произошло перед их обороной ночью.

Они занимали траншею в 200–250 метрах перед нами по фронту. Траншею я увидел сразу. А вот где их боевое охранение?

На рассвете снег стал редеть и вскоре почти совсем прекратился. Сразу прояснилось. И в это время прямо напротив нашего пулеметного окопа шагах в восьмидесяти я заметил над бруствером две немецкие каски. Это и было их боевое охранение. Я взял ручной пулемет. Пулеметчик спал. Была моя очередь бодрствовать. Затворная рама РПД была покрыта коркой льда. Это было конечно же оплошностью с моей стороны: надо было приказать солдатам и сержантам осмотреть и почистить оружие, приготовить его к бою, как бы они ни устали и ни продрогли на марше. Значит, подумал я, и другие два пулемета в таком же состоянии. Если немцы вздумают атаковать, с такой подготовкой к бою нам не удержаться, тем более с оголенным флангом.