Сергей Михеенков - В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941–1945

Однажды под одним польским городком мы бомбили железнодорожную станцию. Выстроились колесом, чтобы мессеры не подошли, и начали раскатывать немцев. Работали всей эскадрильей. И вдруг видим, от станции по шоссе покатил мотоцикл. Командир мне: «Романов! Догони!» А мне за ним гнаться – дело недолгое. Я срезал круг, зашел прямо на него, обдал снарядами. На вираже глянул: мотоцикл валяется. Вот и все, думаю. А стрелок кричит: «Лень, а он жив!» – «Ну ударь ты по нему». Зашел. А Гриша Рудой мне: «Не могу. Зайди покруче». Захожу. А я его уже тоже увидел: прячется за деревом. Вдоль шоссе огромные такие деревья стоят. Я дал очередь, так, для имитации атаки. И немец сразу перебежал за дерево. Проскочил я то дерево и пошел над полем с набором высоты. А Гриша, когда я наклонил крыло, ударил длинной очередью. Слышу, кричит: «Все, командир! Пошли!»

Вспоминаю, как мы спасали друг друга от немецких зениток. «Эрликоны» нас били на высоте 400–500 метров в момент, когда мы выходили из атаки. Вот тут они веселились! Тут они нас распекали! Как попадешь в их трассу… Если снизу заработал «Эрликон», по прямой не иди, маневрируй, вправо-влево машину кидай. Из зенитных орудий немцы били тоже довольно точно. Идешь на высоте 800 метров, снаряды рвутся точно на нашей высоте. Смотришь, разорвался снаряд справа. Ага. Я тогда самолет вправо, к разрыву, и подтягиваю. Все, следующий снаряд уже точно не мой. А молодые летчики, глядишь, пошли шарахаться от разрывов. Нервы не выдерживают, хладнокровия нет. А снизу немцы все видят. Если зенитчики опытные, они сразу отбивают этот самолет в сторону – и весь огонь по нему. Глядишь, повалили…

В авиации выдержка – главное оружие.

Что такое боевой вылет? Сказать легко: «Боевой вылет». А слетать…

Сидим на КП. Прибегает посыльный: «Вторая эскадрилья! На вылет!» Маршрут проложен. Задача: уничтожить аэродром противника. А там не только зенитки и «Эрликоны», но и дежурные мессеры. Мы это знаем. В голове это все стоит. Техник докладывает, какие бомбы и какие на них взрыватели. Садишься в кабину и ждешь. Ждешь ракету.

Вот тут-то и начинается. И думы всякие в голову… И ноги затрясутся. Прижмешь, помню, к педали, и сквозь зубы: «Да не дрыгай ты, ешь-твою!..» У всех это было. Думаешь: неужели в последний раз лечу? Механик кричит: «Ракета!» Ох, слава тебе господи! Кончилась пытка. Запускаешь двигатель. Все сразу, все страхи, сомнения, куда-то деваются. Начинаешь действовать. Пошла работа. Выруливаем друг за другом. Порядок давно известен и отработан до автоматизма. Побежали по взлетной дорожке. Два километра бежит самолет. Бежит, бежит, бедолага. Скорость все больше. Смотришь, руля стал слушаться – схватил. Вот уже начал помаленьку отрываться от земли. Подпрыгнул. Еще раз подпрыгнул, уже дальше. И – оторваался. Тянешь вдоль земли. Держишь его пока у земли. Не надо спешить. Пусть так – вдоль земли потянет. Самолет тяжелый, с полным боекомплектом. Ага. Скорость пошла-пошла-пошла! 250! 270. В набор! Пош-шел. Уже хорошо слушается руля.

Встаешь в свой ряд. Но тут опять начинаешь думать: почему немцы не стреляют? Где они? Вот тут опять коленки могут задрожать. Погодя, смотришь, зенитки ударили. Ага. Вон они. Все как всегда. Двое наших отрываются и пошли на них в атаку. Кто кого! Ребята мчатся прямо на зенитки, нас прикрывают. Зенитки атаковать – опасная работа. Это все равно что на львов охотиться. Потом летим назад. Двоих или троих с нами уже нет. Сбиты. Думаем: кого потеряли? Хорошо, если на горящих машинах до своих дотянули. Тогда, может, через день-другой в полк вернутся. Если во время посадки не взорвутся, не разобьются. Попробуй посади горящий самолет. Машина уже ни руля не слушается, ни высоты нет, ни скорости. Падает. Шасси не выпускаются. А если и сам еще ранен, если мессер прицепился и добивает, всаживает в машину очередь за очередью…

Летчиками мы стали только в сорок пятом году. Научились. Немцы перед отправкой на фронт должны были налетать 700 учебных часов. У нас было по 23 часа! Но мы их уделали!

А бывало, и своих бомбили. Неразбериха. И по соседнему аэродрому отработаем. Однажды, это было под Довском, мы вдвоем в непогоду сели к соседям. А на них днем раньше наши налетели, отбомбили, сожгли один самолет, американский двухмоторный бомбардировщик «Бостон». Под ним погиб техник. Вот так. Радиостанции не работали. А летчики – новички, из пополнения. Залетели, глянули, а на взлетной полосе незнакомые самолеты, которых на своих аэродромах они никогда не видели… Вот и шарахнули. Сели мы, а на нас там смотреть не хотят. Говорят: «Что ж вы, сволочи, вчера натворили!» А наш полк – с желтыми колпаками. Они как увидели желтые колпаки на пропеллерах наших самолетов, так чуть не в драку.