Игорь Шелест - Крылатые люди

Полетели. Ночь выдалась звездная.

На лидере, у Молчанова, помимо обычных осветительных, была еще и ФотАБ — бомба, дающая ярчайшую вспышку для фотографирования цели. Молчанов вывел свой самолет на цель и сразу же сбросил ФотАБу. Зенитки врага не решались пока себя выдать, и Георгий сфотографировал всю площадь. Затем развесил САБы. Давая направленный вниз свет, они медленно, в течение нескольких минут опускались на парашютах, а лидер ушел от цели, видя, как последующие самолеты продолжали развешивать осветительные бомбы, ослепляя ими вражеских прожектористов и мешая зенитчикам вести прицельный огонь.

Когда цель оказалась освещенной, как днем, последующие группы самолетов стали бомбить ее бомбами большой разрушительной силы и, видя прекрасно цель, бомбили точно. Опять же не забывали сбрасывать и САБы взамен тех, что уже потухли.

Много в ту ночь прошло над целью самолетов. А через полчаса, когда последний самолет отбомбился, над местом, где была сосредоточена вражеская техника, снова появился молчановский лидер и сфотографировал результат.

Расшифровка снимков и сообщения партизан подтвердили, что метод бомбардировки с усиленным подсветом цели удался на славу. За это Молчанов был удостоен ордена Александра Невского.

Во время беседы молодые летчики попросили Георгия Павловича рассказать о себе.

— С чего начать? — улыбнулся Георгий. — Разве что, как повидал самого Нестора Махно?..

Георгий был сиротой и жил в наймитах у тетки на Украине в девятнадцатом году. И тут прошел слух о приближении махновской банды. Собрала его тетка в лес, бросила в котомку хлебы, шмат сала, сказала: "Ховай коня, сынку, як душу свою!"

А лес там был реденький. Поймали его махновцы. Как на грех, на нем оказалась старенькая шинеленка. Готовят петлю, а у мальчонки слезы ручьем.

— Стой, хлопцы! — крикнул вдруг один из махновцев. — А може, его сам батько допытае?

Нестор Махно сидел на столе в заломленной назад серой смушковой папахе. Но как ни страшен был момент, поразили Георгия его очки. Он опешил, увидев бандита в очках.

— Хиба це комиссар? Дурни! — расхохотался Махно. — Це ж дитя неразумилое!

Так Георгий оказался на свободе. К тетке без коня вернуться не решился. Пришлось скитаться. Потом узнал, что она, молясь в церкви, каждый раз ставила к образам свечу за упокой его души.

Летом в двадцать втором, пробираясь в товарняках в Киев, убедился он, как разнообразны в своих душевных свойствах люди. Одни машинисты паровозов его пускали на тендер и даже давали чего-нибудь поесть. Другие же — были и такие — гнали, кидали в него комья шлака.

Все же достиг он цели. В прожженной шинеленке, с единственной копейкой, крепко зажатой в кулаке, оказался Георгий на знаменитом киевском базаре.

Рой самых соблазнительных запахов: жареных колбас, шашлыков, дымящихся здесь же на жаровнях, пирогрв с ливером, царство свежайших пушистых хлебов, бесчисленных сулий молока, ведер сметаны, наконец столь характерный для этого базара крик и гвалт ошеломили Георгия. Какое-то время он бессмысленно толкался среди этих людей и всех их необыкновенно вкусных и ароматных яств. Потом голова у него закружилась, поискал глазами, на что бы опереться, и тут замер перед большим зеркалом продающегося гардероба. То, что он увидел в нем, ошеломило не меньше, чем базар: из зеркала на него уставился чумазый трубочист с опухшим от голода лицом.

Георгий все раздумывал, как лучше истратить свою копейку: то ли купить обрезков колбасы, то ли кусок ароматнейшей пушистой булки? Он уже заметил, что торговцы-нэпманы отвешивают за копейку четверть фунта колбасных обрезков, и успел оценить эту порцию: она казалась на редкость привлекательной, В ней попадались даже хвостики сырокопченой колбасы с божественным запахом и обрывками бечевки.

Это был важный случай в его жизни, когда он по-настоящему понял цепу копейке.

Долго Георгий не решался ее истратить. И вдруг услышал звонкий голос мальчишки-газетчика. Тот интригующе заманивал газетными новостями и даже заглушил в Георгии волчий голод. В одно мгновенье он решился и купил на единственную копейку газету.

Отойдя теперь в сторону — больше не имело смысла растравлять себя запахами и видом съестного, — прислонился к фонарному столбу и прочел всю газету от заголовка до адреса редакции. Думал ли он в тот момент, что именно в ней найдет свое счастье? Нет, не думал. А нашел, однако.

На последней странице среди многочисленных объявлений о новейших средствах для восстановления волос, о ядах против клопов и тараканов он прочел такое: