Павел Голицын: Записки начальника военной разведки

После расстрела ходили слухи, что так называемый дезертир был кем-то остановлен в 10–15 км от расположения полка. После ночного боя, хаоса и неразберихи на дорогах, в его положении мог оказаться каждый из нас, Показательный расстрел носил явно антигуманный характер. Командир полка, видимо, имел целью сразу же, с первого дня войны, подчеркнуть особую требовательность к дисциплине в условиях военного времени. Но эффект от этого расстрела был обратным, так как никто из стоявших в строю не поверил в справедливость объявленного приговора.

Отступая с ежедневными боями от Браньска до Зельвы, около 200 км, полк нес потерн. Обычно в ночное время мы отходили, используя для передвижения мотоциклы и бортовые машины, к утру занимали оборону, вели бой с наступавшими немцами, постоянно превосходившими нас в огневой и ударной силе, удерживали занимаемый рубеж и вновь отступали. Однажды вечером, перед заходом солнца, полк после очередного боя, совершал на мотоциклах отход в направлении Волковыска и вышел на открытый участок дороги. Вначале над нами висела «рама» — немецкий самолет-разведчик, а затем, видимо, по ее наводке, налетело три истребителя. Совершенно безнаказанно они расстреливали нас из пулеметов, делая несколько заходов вдоль дороги. Потери после этого налета были большими и в личном составе, и в технике. Немецкие бомбардировщики беспрепятственно сбрасывали на нас бомбы, а при занятии нами обороны вели сильный огонь артиллерия и минометы.

При подходе к Волковыску в полку, наверное, осталась одна треть личного состава и техники. Люди были измотаны ежедневными боями без сна и отдыха, питались в основном сухарями из «НЗ», машины с продовольствием где-то отстали, возникла проблема с горючим. В полку оставались единицы офицеров. Боеспособность полка была ограниченной. Но надо отдать должное командиру полка капитану Громову. Мы ежедневно видели его, слышали подаваемые им команды и были, безусловно, благодарны ему за это. При очередном наступлении немцев западнее Волковыска, после сильного огневого налета и перехода пехоты немцев в атаку наша оборона была прорвана, началось паническое бегство. Мотоциклы с водителями мы оставили в населенном пункте, который обороняли. Подбежав к месту, где стояли наши машины, я увидел, что моего мотоцикла не оказалось, кто-то, вероятно, на нем уехал. Во дворе, рядом с сараем, стоял только один мотоцикл, все остальные уже были угнаны. Одновременно со мной к этому единственному мотоцикл) подбежал мой командир роты старший лейтенант Твердохлебов и один из офицеров соседней роты. Они заняли места: один в коляске, а другой позади водителя, для меня места не оказалось. Водитель нажал на газ и мотоцикл с командирами тронулся. Я встретился с взглядом Твердохлебова, который запомнил на всю жизнь. Он ничего не сказал мне, а взгляд его говорил: «Ты же видишь, что места больше нет, а цепь немцев рядом». Мотоцикл умчался, и больше своего командира роты я никогда не видел. Заскочив за угол дома, я открыл огонь из автомата по бегущим в мою сторону немцам. Они залегли. Увидев, что позади дома в яме сидел деревенский мужчина и держал на длинной веревке молодого копя, я выхватил у него веревку, вскочил на коня, и помчался через поле к опушке леса. Сзади слышалась стрельба, рядом свистели пули, но я успел скрыться в лесу.

Проскакав на коне километров 10 на восток, я увидел на обочине дороги мотоциклы нашего полка, но моего экипажа в этой группе уже не было.

Последним оборонительным рубежом, занятым остатками нашего полка и других разрозненных подразделений, были холмы восточнее Волковыска. К Волковыску сходились две колонны наших отходящих войск: одна с направления Браньск, Свислоч, по которой отходил наш полк, и другая, наверное, осиная из Белостока, по которому отходила основная группировка наших войск так называемого Белостокского выступа. Из Волковыска на Зельву, Слоним и Барановичи двигались уже неуправляемые, разрозненные, но многочисленные остатки пехоты, моторизованных, артиллерийских и других частей. Они были легкой добычей для авиации и артиллерии противника.

Среди отходящих войск разносились слухи о переодетых немецких диверсантах-парашютистах. Частая стрельба, крики: «Окружают, немцы, диверсанты, парашютисты», особенно ночью, вызывали панику. В результате перемешивались войска, бросалась техника, открывалась беспорядочная стрельба. Нам теперь известно, что немцы действительно забрасывали в тыл отходящих войск диверсионно-разведывательные группы, которые с успехом выполняли возложенные на них задачи в условиях малоорганизованного отхода советских войск.