Клеменс Подевильс - Бои на Дону и Волге. Офицер вермахта на Восточном фронте. 1942–1943

Все еще никаких признаков противника. Железнодорожная насыпь преодолевается одним броском, она не занята. Затем наступает ночь, сопровождающаяся адским грохотом и чадом. Свистят пули, в воздухе грохочут осколки, поэтому невольно думаешь все-таки о противнике и прицельном огне. Однако это только горящие боеприпасы. Но это мало что меняет в отношении их действия. Идешь, согнувшись, вперед, от дома к дому, и ищешь защиту за стенами. Нам не хочется наблюдать фейерверк, и, минуя сады, мы попадаем на берег Дона. Вниз по реке сияет на солнце вода, облака рассеиваются. Слева открывается вид вверх по Дону до того места, где главная городская улица доходит до берега.

Тут появляется нечто похожее на темную перекладину, на которой хаотически нагружен хлам и которая достает до реки, а затем внезапно прерывается посередине. Только в бинокль я вижу, что это мост, который наведен через Дон. Прямым попаданием бомбы посреди реки мост был поражен и перерезан, когда толпы людей устремились на восточный берег, спасаясь бегством. Вероятно, это происходило вчера вечером, перед наступлением темноты. Солдаты и гражданские люди вплавь или вброд, наверное, достигли другого берега. На мосту, в неописуемой тесноте и беспорядке, остались орудия, грузовики, запряженные повозки и лошади, лошади. Они стоят на мосту неподвижно, однако они живые. Головы опущены от усталости, шеи наклонены. Этот теневой профиль между горизонтом и уровнем воды напоминает каменные изваяния. От того места, где мост разрушен, взгляд медленно переносится дальше через реку. Из воды торчит кузов одного грузовика. Еще немного подальше сивая лошадь с опущенной шеей, ногами и половиной брюха, находящегося под водой. Потом мост вновь поднимается над уровнем воды и ведет к восточному берегу.

Слева на мосту происходит движение. Это пехотинцы, которые один за другим переплывают реку, добираясь до восточного берега.

Я спускаюсь к мосту. В реку сыплются большие и маленькие осколки. Спокойнее становится только у моста. Тем временем туда прибыли саперы, которые хотят покончить с неразберихой. Первым делом распрягаются лошади, и их бросают в воду. Они шлепаются и на несколько секунд исчезают. Затем они появляются на поверхности воды вновь, приходят в себя и плывут к берегу. Всякий раз, когда одна из этих красивых лошадей попадает на берег, она, фыркая, отряхивается и, как собака, дает увести себя за хомут. Солдаты хлопают в ладоши, выражая возгласами и криками свое одобрение. Спасти живое существо – необыкновенная радость во время войны.

С моста видно, как в водах реки разыгралась беда, когда наверху все остановилось и ничего нельзя было сделать. Подо мной на дне реки видны перевернувшиеся и врезавшиеся друг в друга орудия и автомашины. Рядом с ними затянутые на глубину утонувшие лошади, над которыми потоки воды, зеленоватой и прозрачной, будто скользящей по жизненным формам, которые сохранились в леднике.

Когда я стою на берегу рядом с противотанковым орудием, выдвинувшимся на позицию, за лесом на холме по ту сторону горизонта поднимается широкий серый порог пыли. Кто-то кричит: «Сталинские органы!» [21], после чего всякий скрывается за ближайшей стеной дома и бросается на землю. Теперь издалека слышны пуски реактивных снарядов, чрезвычайно частые и долгие серии. Сверху на линии фронта доносится свист над нашими головами, вскоре после этого происходит серия наземных взрывов. Почти в двухстах шагах за нами падали снаряды, выпущенные залпом. Через час на обратном пути из города я встречаю женщину, ставшую их жертвой, которая стоит на дороге и громкими криками дает о себе знать. Она указывает на верхнюю часть склона, где дымятся развалины дома. Из ее уст доносится слово «муж». Он лежит там наверху, тяжело раненный. Я не могу помочь, но даю ей в руку листок бумаги, в котором содержится указание, и советую ей оставаться стоять на обочине дороги и делать знаки, пока не поедет один из наших врачей или санитаров.

Мы проживаем в единственном неразрушенном квартале города, на юге Острогожска. За домом продолговатый узкий сад с овощными грядками, высокой кукурузой и просом. Лук, укроп и другая зелень добавляются в пищу в качестве приправы. Завтрак начинается с яичницы-глазуньи. В глиняных горшках стоит молоко, и коровья пахта соседей целый день находится в нашем распоряжении на столе. Мы даем в обмен сахар из своих трофейных запасов и радуемся жизни.