Лео Кесслер - Прорыв из Сталинграда

— Благодарю вас, рейхсфюрер!

— Ну что ж, я больше вас не задерживаю. Главное сейчас — это скорость. Но вы должны обязательно немедленно информировать меня о развитии событий на Сталинградском фронте. Желаю удачи вам и всем вашим бравым парням.

Берта подняла глаза от своей пишущей машинки и с любовью посмотрела на Гиммлера.

— Как же здорово ты провел весь этот разговор, Генрих, — проворковала она. — Ты был таким уверенным и ничем не продемонстрировал, как сильно ты беспокоишься по поводу всего этого дела, связанного с «Вотаном».

Рейхсфюрер СС придал своему лицо особое «военно-государственное» выражение, которое ежедневно тренировал перед зеркалом в ванной, и посмотрел на Берту:

— Когда ты находишься на вершине власти, то не имеешь права демонстрировать свои эмоции, дорогая. Это может быть принято за слабость. А командующий, который посылает своих людей в бой и, возможно, насмерть, не должен показывать свою слабость.

Берта чуть-чуть надула губки.

— Но ты все-таки ведь будешь время от времени демонстрировать небольшую слабость — передо мной, мой миленький? — и она потянулась к его ширинке.

Гиммлер отпрянул от нее, точно боялся быть ужаленным.

— Сейчас совершенно нет времени для подобных вещей, Берта! — твердо проговорил он. — Меня ждут неотложные государственные дела исключительной важности. Я должен беречь для них всю свою энергию.

— Ну конечно, ну конечно, — с готовностью закивала секретарша и вновь склонилась над машинкой. Мгновение спустя она стала печатать ответ на письмо одного эсэсовца, который пожаловался Гиммлеру, что находится на русском фронте без перерывов еще с 1941 года и что за это время жена родила двух детей, отцом которых он не является.

«Рейхсфюрер поручил мне сообщить вам, что ваша супруга занимается важной работой в интересах фронта и что ее не следует считать "грязной маленькой шлюхой", трусики которой следует "держать в холодильнике", поскольку они являются "такими горячими" (как вы об этом пишете). Стране требуются новые люди для того, чтобы восполнить потери, понесенные на фронте. Очевидно, что ваша супруга делает все от нее зависящее для того, чтобы способствовать решению этой важнейшей задачи. Ввиду этого…»

Больдт вошел в помещение, где уже собрались готовые к вылету пилоты, рядом с которыми находились все их любимые талисманы — плюшевые мишки, заячьи лапки, женские трусики и все остальные причиндалы, без которых они никогда не поднимались в воздух, — и рявкнул:

— Тишина в борделе! Кончай дрочить — пора служить!

Барон Карст прихлопнул своим кавалерийским стеком по голенищу своего начищенного сапога и воскликнул:

— Нам предстоит знатная охота, верно?

— Вот именно, — кивнул Больдт. — Я получил приказ от рейхсфюрера…

— Как это мило со стороны рейхсфюрера! — закричал один пилот. — Как же мы любим нашего старого доброго рейхсфюрера!

— Заткнитесь, вы, сброд недисциплинированных олухов! — закричал гауптштурмфюрер, перекрывая голоса пилотов. — Нам предстоит разбомбить понтонно-мостовую переправу, которую возводят русские через реку Карповка. Обычная работа… Одновременно мы должны попытаться обнаружить «Вотан». Батальон должен находиться где-то в этом же районе.

— А как насчет трехдневного отпуска в веселом городке Пари за счет рейхсфюрера? — спросил кто-то. Но Больдт, пропустив этот вопрос мимо ушей, продолжил:

— По моим прикидкам, «Вотан» должен находиться где-то в районе этого места. Поэтому, когда мы закончим налет на мост, который пытаются возвести там русские, штандартенфюрер Гейер сможет атаковать русских и быстро выбить их с этого плацдарма. Есть вопросы?

Он всегда завершал свой инструктаж перед предстоящим вылетом этими словами, но никто никогда не задавал ему вопросов. Все эти пилоты-аристократы полагали, что и так знают все на свете не хуже него самого, и поэтому у них не возникало никаких вопросов. Этакие Иисусы, шагающие по воде. Им и так все было ясно. На мгновение Больдт почувствовал, как у него в душе поднимается невольная неприязнь ко всем этим «голубокровным» снобам.

— Отлично, — бросил он, — тогда пора действовать.

Пилоты подхватили свои карты и талисманы и не спеша, с видимой ленцой направились к выходу. Больдт подумал, что никогда не сможет до конца понять столь расслабленное поведение перед лицом практически неминуемой гибели. Возможно, все это объяснялось благородной кровью, которая издревле текла в их жилах. Пожав плечами, он вышел вслед за ними на обжигающий мороз.