Павел Яковенко - Герои и предатели

— Батарея, подъем!!!

Перепуганные бойцы словно взвились в воздух. Не встали только трое. Сержант Коля Николаев, и парочка его товарищей — прихлебателей.

— Что это?! — сразу перешел в наступление лейтенант, потрясая бутылками. — Откуда?

Сзади подошел проснувшийся, и также перепуганный Толтинов. Юра развернулся, и впихнул солдата внутрь помещения.

— Кто пил? — уже почти спокойно спросил он. Однако этот переход тона с громкого на преувеличенно спокойный, как раз и свидетельствовал о том, что лейтенант начал впадать в бешенство.

— Понятно, — сам себе ответил Попов, глядя на безмятежно спавшую троицу. — По пузырю на лоб всосали, так что теперь и в себя прийти не могут.

Бойцы стояли, опустив головы в пол. Поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с командиром, не хотел никто.

— Что продали? — теперь уже командир перешел напрямую к интересовавшей его теме.

В помещении установилась такая тишина, что было только хорошо слышно, как сопят «алкоголики», да под потолком гудят толстые черные мухи.

— Так, давайте показывайте свои штык-ножи и боеприпасы.

Оружие, патроны и гранаты трех спящих Попов осмотрел сам — тем более, что им было, видимо, все равно, и они пребывали в блаженном забытьи.

Осмотр ничего не дал. Правда, тут же Попов вспомнил, что в одной из «шишиг» лежало несколько цинков с патронами, которые за ненадобностью, в виду передислокации обратно в Махач-Юрт, презентовал ему прежний командир второй роты.

— Ну-ка, сбегай, принеси их, — приказал Попов Воробьеву, как самому сообразительному.

Воробьев мгновенно «испарился».

— Тащите воду из капли в котелках, — продолжал раздавать приказы командир батареи, — сейчас будем реанимировать покойников. «Реаниматор» все видели?

Дуропляс Рагулин не удержался, и пошутил:

— А вот они поднимутся, и всех нас покусают!

Бойцы засмеялись, напряжение у них спало. Попов улыбнулся одними губами. Глаза у него по-прежнему были темные.

Воду доставили, и в ту же минуту вернулся растерянный Воробьев.

— Ничего нет, — сказал он. — Я все обыскал.

— Ты уверен? — спросил его Попов.

— Ну да, я же сам их положил в машину по вашему приказу. Нет их там теперь.

Попов подошел к Николаеву, и с размаху ударил его носком ботинка по подошве сапога. Сержант замычал, и брыкнул ногой в ответ. Окружающие рассмеялись. Юра прикусил губу. Ему даже показалось, что блиндаж слегка поплыл у него перед глазами, но это неприятное ощущение быстро исчезло.

Лейтенант взял полную кружку холодной воды, отпил из нее, потом подержал на весу, выпил всю воду до дна, и протянул руку обратно:

— Дайте другую!

Получив другую кружку воды, он наклонился над Николаевым, и начал медленно выливать воду ему в ухо. Сержант закряхтел, повернулся на спину, и вода полилась ему на лицо. Николаев с трудом приоткрыл мутные глаза, и прохрипел:

— Пошли на хер все! Охренели, что ли, совсем?! А ну…, а то рыло начищу.

Юра списал всю эту тираду на похмельный синдром, взял еще одну кружку воды, и продолжил поливать сержанта. В конце — концов, тот поднялся и присел.

— Где ты взял водку? — спросил его Попов.

Сержант смотрел на него, словно не узнавая, и не понимая, о чем его спрашивают.

— Где ты взял водку? Кто тебе ее дал?

Николаев начал расталкивать своих спящих товарищей, и глядя куда-то в сторону, ответил невнятно:

— Товарищи дали.

— Какие товарищи? — тут же последовал уточняющий вопрос. — И что ты дал товарищам? Куда цинки с патронами дел, скотина!

Попов заорал. Да, его раздражало не то, что Николаев был пьян. Выпивали у него бойцы и до этого. Но тогда он знал — откуда это все. Доставали сахар, дрожжи, сами затевали брагу, сами выпивали. Самое главное — ставили его, командира, в известность заранее. Они, впрочем, догадывались, что возражать он не будет.

Так что к самому факту выпивки Юра относился довольно лояльно. Брага получалось не такая уж крепкая, ртов было много, так что напиться серьезно было почти невозможно. Так, легкая эйфория, и не более того. Ну, как, скажем, две бутылочки пива натощак выпить.

Но вот продавать за водку боеприпасы… Это уже выходило за все границы дозволенного. Это было, в глазах Попова, настоящее преступление. В общем-то, он уже решил, что доложит о происшедшем комбату, и пусть этого оборзевшего сержанта забирают отсюда, и разбираются уже наверху. Под трибунал, в штрафбат, или куда там еще — не важно. Спускать такое нельзя, и такая сволочь у него в батарее процветать не должна.