Андрей Грешнов - Дух, брат мой

Губернатор начинает объяснять обстановку в городе. Первый неприятный момент — старейшины племен и муллы уже почему-то знают, что в группе журналистов есть шурави, поэтому запланированная с ними встреча отменяется. Они напрочь отказываются общаться с представителями СССР. Про себя отмечаю: ну и бачи — проныры. Все же Кандагар каким был — таким и остался. «Сороки» с длинными хвостами по всему городу летают, да как быстро…

Обстреливать город из минометов и реактивными снарядами, продолжал меж тем Олюми, в настоящий момент могут только пять процентов душманов из числа «непримиримых». Это — гульбеддиновцы и сайяфовцы. Но сайяфовцы — в основном ваххабиты. Кандагарцы в религии — традиционалисты, поэтому этих бандитов, которые воюют на саудовские деньги, особо не жалуют. Правда, часть молодежи уходит к ним в погоне за «длинным» афгани. Саудовская Аравия проплачивает наступления на Кандагар из расчета 120 миллионов афгани за каждое. Когда моджахеды штурмовали Джелалабад, продолжал Олюми, внимание от Кандагара было отвлечено. А ведь мы выдержали сначала одно, а через две недели и второе массированное наступление. Сейчас в группах моджахедов идет своего рода «брожение». Кое-кто пытается объединить усилия для нападения на город, а кое-кто идет с нами на контакты.

Если вы пойдете на базар, радостным голосом сообщил здоровяк-губернатор, то увидите, что 80 процентов дуканщиков — моджахеды. Они приходят на городские базары отдыхать после боев. Оружие сдают на постах первого пояса обороны. Раньше приходили на 2–3 дня в месяц, потом шли на позиции. Теперь задерживаются на 15–20 дней. За их счет увеличилось население города. По сравнению с периодом, когда в провинции находились советские войска, оно выросло в 4–5 раз. «Батюшки, — подумал я. — Это ж трое из четырех кандагарцев — духи!». Тем временем губернатора понесло. Незаметно для самого себя он потихоньку перешел на пропагандистскую болтовню, изредка сдабривая ее скудной информацией. Русские, продолжал он, ушли из Кандагара раньше намеченного срока, хотя Кандагар, по планам советского военного командования, должен был стать последним пунктом, который покинут подразделения советских войск. Теперь бывшим душманам не за чем биться с правительственными войсками. Кто такие моджахеды? Это не те, кто хочет разрушить город, это — честные люди, которые хотят сделать его свободным.

Вот те на, куда же мы попали?. Честные моджахеды. В мозгу сразу всплыли угрюмые рожи исматовцев.

Олюми захлебывался, вещая о своих достижениях. Каждый день, говорил он, я принимаю от пяти до пятнадцати командиров вооруженных групп, которые жалуются мне на свои проблемы. Никто, правда, не знает, что я их здесь принимаю. Да и не только здесь, но и в других местах. Стоп! Явная специально сделанная утечка информации с целью донесения до кабульских властей. Отмечаю в блокноте — переговорить с его братом в отделе ЦК. Наверное, готовит почву для занятия какого-то крупного поста в столице. Я встречаюсь с душманами, не снимая военной формы, продолжал Олюми. Когда наступит мир в нашем городе, я расскажу, как и где мы встречаемся. Начальника моей охраны пытались подкупить за большие деньги, подговаривали меня убить. Он посмотрел на сидевшего рядом Сардара. Да, такого подговоришь, пожалуй. Сам кого хочешь убьет без всяких денег. Я посмотрел на руки сидевшего на стуле царандоевца. Ладони были грубые, шероховатые, выдавая в нем, несмотря на внешний лоск, сурового бойца. Сейчас, продолжал губернатор, душманы готовят новую крупную операцию, пытаются захватить аэропорт.

Эта информация полностью совпадала с той, что снабдил меня Асадулла. Хитрый паренек из числа американцев не преминул уколоть толстяка, спросив, как согласуется все выше сказанное с вооруженной борьбой Олюми против душманов в должности командующего армейским корпусом и принципами марксизма — ленинизма. «Какой там марксизм? Какой ленинизм? У нас родоплеменные отношения не решены, — парировал губернатор. — Это все Тараки и Амин, которые, используя СССР, пытались проталкивать в жизнь эту вредную идеологию». Да, подумалось мне, слышал бы его сейчас убиенный Хафизулла Амин.

Настала очередь и мне задать свой вопрос. А что, товарищ Олюми, если вам предложат должность в Кабуле, поедете? Он почти с облегчением вздохнул и довольный, поглаживая живот, произнес: У нас, афганцев, есть такая пословица — «Я еще не все сделал на земле, чтобы парить в небесах».