Юрий Стукалин - Последний защитник Брестской крепости

Подошел старший лейтенант Мельников, сдержанно поздоровался с Кожевниковым.

— Какие мысли? — спросил его Черный.

— Надо пробиваться на Центральный остров, в крепость, — сухо проговорил Мельников. — Тут нам не выстоять.

— Федор, ты в своем уме? — изумился Черный. — Да они дорогу так держат, что не пробраться.

— И что ты предлагаешь, Аким? — Мельникова аж передернуло. — Сидеть, пока они прорывают оборону?

— А ведь правда, — взял слово Кожевников, — пробиваться надо, товарищ старший лейтенант. Нас теперь поболе будет, и оружия хватает.

— Митрич, а как потом товарищам в глаза смотреть? Я — коммунист и останусь здесь. И мои солдаты тоже.

— Не кипятись, — прервал его Мельников. — Я думаю, надо разделиться. Ты останься тут, у гаражей и казармы, а я возьму несколько ребят и разведаю, что да как. Может, и прорвемся.

— Я с вами, товарищ старший лейтенант. — Кожевников не раздумывая присоединился к Мельникову. У него появился реальный шанс добраться до дочери.

— Годится. — Мельников немного помедлил, раздумывая. — Мы с Митричем берем с собой человек десять, а старший лейтенант Черный удерживает позиции здесь. Так, Аким?

— Согласен. Давайте, не теряйте времени. — Черный поднялся и пожал обоим руки. — Удачи вам.

— Эх, жаль, связи у нас нет! — вздохнул Мельников. — Собрать бы всех воедино. Лейтенант Жданов с группой человек в десять-двенадцать сражается где-то севернее. Кто-то засел в горжевых казармах, но там сейчас очень жарко. Не исключено, что остались люди в ДОТах. Вместе было бы проще прорваться.

В результате собралась группа из двадцати бойцов. Кроме Кожевникова к Мельникову присоединились сержант Пахомов, рядовой Мамочкин и еще пятеро пограничников-добровольцев.

Матиаса Хорна мутило. Ему кричали в ухо «Вперед!», и он бежал, велели ползти — он полз, приказывали стрелять — стрелял. Пот заливал лицо, во рту пересохло. Вокруг творилось нечто невообразимое. Казалось, что никакой организации в войсках нет и в помине: вопли, стоны, взрывы, стрельба — все смешалось в один сплошной гул — отвратительный, свербящий мозг.

Передовые отряды проникли в Цитадель, там шел ожесточенный бой. На Западном острове, который покидало отделение Матиаса, другие бойцы вермахта произведут зачистку, накрыв минометами и артиллерией жалкие остатки русских пограничников. Теперь именно здесь, на Центральном острове, решалась судьба наступления. Но по озабоченным лицам офицеров становилось ясно, что дела идут не так, как планировалось, что-то сбилось в отлаженном механизме наступательной операции.

— Вперед! Не задерживаться! — кричали командиры.

Матиас отупело тащился вслед за остальными, стараясь не потерять из виду своих друзей. Проклятая экипировка давила к земле, в висках стучало, он запыхался, но от повсеместной гари невозможно было набрать воздуха полной грудью. Происходящее совсем не походило на марш-броски, которыми их мучили в учебке. Хоть и гоняли их до седьмого пота в полной боевой выкладке, и что такое стертые до крови ноги, он испытал на себе, но тогда было понимание, что все скоро закончится и можно будет упасть на свою койку и забыться безмятежным сном. Здесь же все было иначе, и когда кончится именно этот кошмар, никто не знал.

Фельдфебель, инструктор в учебке, готовил их жестко, многого они от него натерпелись, ненавидели его люто. Глупцы, они мечтали поскорее выбраться оттуда, попасть в настоящие войска. И вот их желание исполнилось, но рады ли они этому? Матиас подумал, что, предложи любому из них сейчас вернуться обратно в учебку, визжать будут от радости. Даже зверское лицо садиста фельдфебеля вспоминалось теперь с ностальгией. Из всего отделения, к которому был приписан Матиас, оптимизм излучал лишь Риммер.

Их погнали к мосту через реку, к расположенной на другом берегу башне с арочным входом. Когда Матиас увидел вблизи высокую, изрешеченную пулями арку, сердце его забилось еще сильнее. Темный провал показался ему входом в преисподнюю.

— Не отставать! — понукал Пабст.

Задыхаясь, они бежали к своей цели. Еще немного, и пехотинцы окажутся внутри. Судя по всему, русские отступили в глубь крепости, а значит, путь в Цитадель свободен!

Хорн попытался приободрить себя мыслями, что они, верные солдаты вермахта, сейчас будут плечом к плечу сражаться на самом главном участке фронта. Им предоставлена великая честь, и они выполнят важнейшую задачу, доказав могущество Третьего рейха. Смелости эти мысли не прибавили, не отогнали ноющую тоску и не расплавили сковывавший движения ледяной страх. Матиас не сомневался, что русских постигнет скорое поражение — никто не в силах противостоять германской армии, но боялся стать одним из молодых героев, над чьей могилой скажут заунывную поминальную речь, дадут залп салюта и… благополучно забудут. Матиас Хорн хотел выжить в этой бойне, пройти парадом победителя по Москве…