Василе Преда - Поздняя осень (романы)

— Да не знаю. Спрошу жену. Она у меня ведет счет. Может, и надо чего-нибудь взять…

Они курили молча. Миту смотрел в сторону шоссе, Никулае — в сторону сада, на верхушку орехового дерева, которая слегка раскачивалась под утренним ветерком. Издалека донесся чистый перезвон колокольчиков. Селяне готовили лошадей и кэруцы для поездки на ярмарку.

— Наверное, это Митреску, — проговорил Никулае, прислушавшись. — По звуку колокольчиков…

— Нет, нет, у них больше нет лошадей. Отдали по реквизиции. Думаю, они дали свои колокольчики Бербечам. Они едут вместе, — пояснил Миту, избегая встречаться взглядом с Никулае.

Как только съедешь с шоссе на старую дорогу, которая ведет на поле, где гудит ярмарка, сразу оказываешься в неописуемой суматохе. Десятки и десятки кэруц обгоняют друг друга, из-под их колес летят комья грязи, то тут, то там бесполезно сигналят легковые машины, вызывая ругань ездоков, потому что от этих сигналов лошади шарахаются в стороны.

Сотни, тысячи пестро одетых людей разных возрастов — почти вся округа собиралась на ярмарку. Что-то продать, что-то купить, развлечься.

Битком набитое людьми, лошадьми и повозками поле, горы дынь и арбузов, глиняных горшков, множество лотков и палаток, И над всем этим рев мегафонов и фанфар бродячих цирков и каруселей, крики продавцов разной мелочи: «Пейте молодое вино!», «Покупайте счастливые билеты!», «Новый лук, четыре лея связка!», «Покупайте ванильное мороженое с ромом!», «Спешите посмотреть на женщину-змею!».

Складывалось впечатление, что ты вступаешь в мир, где рождается новая жизнь, в картонный город, где можно быстро заблудиться. Шустрые ребятишки, избавившись от строгого взгляда родителей, принюхивались к жарившимся на решетках метитеям или пастраме на вертеле, рассматривали ларьки со всякой всячиной, учились торговаться из-за стакана сока или груши, молодые пары фотографировались, чтобы получить моментальную фотографию на фоне щитов, изображающих покосившиеся нереальные замки, окруженные экзотической растительностью, с фонтанами, мраморными лестницами, где на ступеньках играли музыканты на причудливых инструментах. Хозяева покупали связки лука и чеснока, глиняные миски и горшки, гвозди, платки и разное полотно. Вроде и не было войны, и люди жадно окунались в суматоху, шум, теряли друг друга, потом неожиданно встречались перед прилавками, счастливо улыбаясь, будто не виделись много лет.

На пятачке, огражденном длинной веревкой — она была привязана к вбитым в землю железным колышкам, образующим квадрат, — суетился растрепанный толстяк в засаленной одежде и выкрикивал охрипшим голосом:

— Кто еще хочет испытать счастье? Кто еще хочет выиграть? Кто хочет получить шампанское? Давайте, люди, один билет — один лей!..

Позади, на ящике, он сложил в виде пирамиды десять пустых консервных банок, а в руках держал комок пакли, завернутый в шелковый чулок. Клиенты платили один лей и бросали мячом, то есть этим легким комком, в пирамиду, пытаясь ее повалить. Кто сбивал одну банку, получал поздравление. За две банки — ваньку-встаньку — не разбивается, и не ломается, и на ноги поднимается, за три — зеркальце, за четыре… Тот, кто сумеет сбить всю пирамиду, получал шампанское — пузатую бутылку с сомнительной, истершейся от столь долгого ожидания этикеткой.

Никулае, Думитру, Анна и Паулина веселой компанией остановились напротив усатого толстяка, тот тут же взял их в оборот:

— Ну, армия, давай! Покажите им, как надо бить мячом по банкам! А то люди говорят, что невозможно сбить все банки, будто кто-то их обманывает! Покажите им, как можно выиграть шампанское! Ну, госп'младший лейтенант, попробуйте! Барышни, и вы можете попробовать. Два дня назад в Бухаресте одна барышня, как вы, свалила все! Ну, господин сержант!

Никулае рассмеялся и достал из кармана деньги. Он положил один лей в ладонь толстяку и получил взамен комок пакли. Он взвесил его на ладони, показав Думитру.

— Давай ты, Митря, вместо меня! Может, ты более везучий.

Девушки одобрительно заулыбались, пропуская вперед Думитру, который с любопытством рассматривал клубок из тряпок.

Младший лейтенант повернулся к пирамиде из консервных банок, размахнулся и расчетливо метнул клубок. Описав дугу, комок ударил в основание пирамиды, и металлические банки с шумом упали одна за одной. Удача!

Толстяк, ошеломленный, на какой-то момент замер, потом заорал, адресуясь к собравшейся толпе зевак: