Владимир Порутчиков - Брестский квартет

— Все в порядке, — ответил ему по-немецки старшина. — Взлетаем.

Враз притихшие, нахохлившиеся пилоты защелкали тумблерами, лишь только старший передал земле, что их принуждают к взлету и они вынуждены подчиниться. Самолет начал разбег. Даже сквозь нарастающий рокот моторов было слышно, как над аэродромом тревожно завыла сирена.

Примостившийся позади летчиков Крутицын видел, как, все убыстряясь, заскользили навстречу слепящие огни прожекторов, как, не добежав до конца полосы, самолет подпрыгнул, задрав свой желтый нос, и теперь вместо аэродромных огней навстречу кабине неслась лишь подсвеченная луной ночь. «Взлетели», — понял Крутицын, и в этот момент из темноты вдруг выскочила и мгновенно надвинулась на них какая-то большая распластанная тень. Тут же по крыше кабины будто скребнули железным когтем, мощная воздушная струя ударила в стекла, и самолет на миг просел в воздухе, чиркнув шасси по верхушкам растущих на самом краю аэродрома деревьев. Только благодаря мастерству пилотов, транспортник не сковырнулся вниз и продолжил набор высоты. Все произошло так быстро, что Крутицын даже не успел испугаться.

— Проклятье! Он, кажется, снес нам антенны! — закричал бортрадист, срывая с себя наушники и с ненавистью глядя на Крутицына. — Мы остались без связи…

«Тем лучше», — мысленно ответил ему старшина.

Когда самолет набрал полную высоту, Крутицын решил, что пора открывать карты. Наклонившись к пилотам, громко, так чтобы его хорошо было слышно сквозь рокот моторов, сказал:

— Внимание, самолет захвачен русскими разведчиками! Приказываю немедленно повернуть к линии фронта!

Он видел, как вздрогнули плечи одного из пилотов, как резко обернулся и глянул на Крутицына расширенными от ужаса глазами другой. Лишь побледневший бортрадист возмущенно спросил:

— Что за дурацкие шутки, фельдфебель?! Мало вам того, что по вашей милости мы чуть было не столкнулись с другим самолетом?

— Повторяю еще раз, приказываю повернуть к линии фронта! — отозвался старшина, недвусмысленно поведя пистолетным дулом в его сторону. — И попрошу резких движений не делать: могу ненароком выстрелить.

Наступила небольшая пауза. Бортрадист, нервно дернув щекой, покосился на летчиков, а потом снова уставился на Крутицына, на пистолет в его руке, все еще до конца не веря, что «контуженный фельдфебель» на самом деле русский разведчик.

— А если я откажусь менять курс? — не поворачивая головы, отозвался первый пилот.

— В таком случае мы просто перестреляем всех раненых на борту и взорвем самолет, прежде чем вы успеете сесть на своем аэродроме. У нас просто не будет другого выхода. И поверьте, это — не пустая угроза.

Пилот грязно выругался и, повернувшись к своему товарищу, сказал:

— Летим к русским, Курт. Похоже, у нас нет выбора.

С этими словами он положил самолет в левый крен, да так резко, что не ожидавший этого Крутицын на какое-то мгновение потерял равновесие и, пытаясь удержаться, невольно взмахнул пистолетом. В тот же момент на старшину с отчаянным криком бросился бортрадист. Крутицын успел парировать отчаянный бросок немца ударом ноги и в следующее, выигранное у противника мгновение уже жал на спусковой крючок пистолета. В кабине неожиданно звонко грохнул выстрел. Бортрадист схватился за живот и тут же осел на пол. «Проклятье, все-таки не удалось обойтись без крови», — подумал расстроенный Крутицын, а вслух зло произнес:

— Я же сказал, никаких резких движений!

В кабину сунулся встревоженный Брестский.

— Все в порядке, Дима, все под контролем, — уже по-русски сказал товарищу старшина. — Как у вас там? Как командир?

— Все в норме! — отрапортовал Брестский, мрачно глядя то на мертвого бортрадиста, то на замерших в своих креслах пилотов. Судя по его воинственному виду, он был готов без раздумий положить здесь же остальных членов экипажа да и других находящихся за его спиной немцев, наплевав даже на то, что под ним сейчас было несколько тысяч метров одного лишь воздуха и что, кроме двух испуганных летчиков, посадить самолет будет некому.

Один из них медленно достал из кармана комбинезона платок и украдкой стал вытирать пот со лба.

— В случае чего, я рядом, — буркнул старшине Брестский, снова скрываясь за полуприкрытой дверью.

Некоторое время только рокот моторов нарушал повисшую в кабине тишину.

— Идем над линией фронта, — сказал вдруг, обернувшись к Крутицыну, первый пилот.

Старшине еще никогда не приходилось видеть с высоты эту так называемую линию, которую он и его товарищи не единожды пересекали на брюхе под яростным огнем противника. Где-то далеко внизу взлетали осветительные ракеты, похожие на крошечные белые точки. То тут, то там прорезали мрак трассирующие ниточки пулеметных очередей. «Да, с высоты все выглядит иначе, красивее. Не видно и не слышно смерти человеческой…» — подумал он.