Николай Далекий - Ядовитое жало

— Так, мама… —скорбно вздохнул Когут–первый и как‑то нерешительно протянул руку, чтобы взять фото. Лицо его скривилось в плаксивой гримасе, взглянув на фотографию, он тотчас же прижал ее к груди. Так он стоял несколько секунд, закусив губу, всхлипывая, глотая слезы, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

Юра, чувствительный к чужому горю, был растроган. Он уже не сомневался, что перед ним настоящий Андрей Когут.

— Вы мне отдадите? — произнес Когут, просительно глядя на капитана. — Единственная память…

— Конечно. Дай только я обрежу горелое.

Серовол, вынув лезвие безопасной бритвы и положив фотографию на стол, начал обрезать обгоревшие края, и Юра, заглянув через его плечо, увидел на потрескавшейся глянцевой бумаге простое, доброе лицо крестьянки лет сорока ― сорока пяти, уже покрытое сеткой морщин. Это была мать Андрея Когута… Но почему же лицо кажется знакомым, как будто он совсем недавно видел эту женщину? Тут Юра чуть не вскрикнул ― капитан «со значением» наступил ему на ногу и передал фотографию Когуту.

— Спасибо, — сказал тот, принимая фотографию обеими руками.

— Прячь хорошо. Храни. Память… — сурово сказал Серовол. — Иди, Кузьма, отдыхай, поправляйся, как только рана твоя заживет, мы тебе серьезное, ответственное дело поручим. Таким, как ты, можно доверять…

«Где же я видел такую фотографию? ― напряженно думал Юра, глядя на кланяющегося Когута–первого. ― Ведь совсем недавно». И он вспомнил…

— Товарищ капитан… — зашептал он, хотя Когут уже вышел из ворот на улицу и не мог слышать, что говорится в хате. — Товарищ капитан, ведь это…

— Спокойно, Юра. Пойди на хозяйскую половину и попроси еще одну точно такую фотографию у бабки Зоей. Там на стенке висят… Скажи, отдадим обе. Давай.

Пораженный, Юра не мог тронуться с места.

— Какая сволочь, какой подлец… — бормотал он, улыбаясь слабой, растерянной улыбкой.

— Юра, у тебя серьезный недостаток, — досадливо сказал Серовол. — Ты спешишь с выводами, быстро загораешься и быстро гаснешь.

— Так тут же ясное дело…

— Вот, вот, тебе уже все ясно, а мне — нет. Что ты скажешь, если второй Когут тоже опознает на такой фотографии свою мать? Ага! А может быть, дочка бабки Зоей и мать Андрея Когута похожи друг на друга, общий тип. Не бывает? Иди за фотографией, ее еще обработать надо.

Когда Юра принес фотографию, капитан осторожно поджег зажигалкой нижний уголок, тут же потушил огонь пальцами и размазал сажу на обратной стороне. Действительно, это было хорошо, во всех деталях продуманная психологическая ловушка ― ни у кого не могло возникнуть сомнения, что фотография побывала в огне. Но люди, похожие друг на друга, встречаются, хотя не так уж часто, но встречаются. Это Юра знал. Неужели сейчас они столкнулись с таким редкостным совпадением? И Когут–первый действительно уловил в лице на фотографии черты своей матери?

При появлении Когута–второго повторилась та же самая сцена. Была у него тоже встревоженность в глазах, он также сперва назвал себя Андреем Когутом, затем, смутившись, поправился, также с болью в голосе сказал: «Так, мама» и торопливо протянул руку к фотографии.

В этот момент, не отрывая глаз от «близнеца», Юра невольно затаил дыхание. Кажется, с его начальником произошло то же самое.

Когут–второй растерянно замигал глазами. Он смотрел на фотографию недоуменно, испуганно. Повертел ее в руках и, проглотив появившийся в горле комок, сказал решительно:

— Ннет, это не мама. Это ошибка.

— Как? — торопливо вмешался Серовол. — Не может быть! Все соседи…

— Нет, это не моя мать, — отстраняя от себя руку с фотографией, заявил хлопец. — Кто мог такое сказать?

— Но, может быть, тетка?

Когут еще раз, уже подозрительно и брезгливо посмотрел на фотографию.

— Нет, нет! И не тетя. Это какая‑то незнакомая женщина. Никогда не видел. Нет…

Серовол дал обратный ход. Он как бы огорчился, сказал, что хлопцы, видимо, напутали, принесли не тот снимок, что он все выяснит, и, возможно, Когут в скором времени получит фотографию своей матери.

На этом было покончено, и Андрей Когут был отпущен. Он ушел, сохраняя на лице задумчивое, грустное выражение.

— Ну вот, Юрочка, кажется, мы разделались с твоими сиамскими близнецами, — удовлетворенно сказал Серовол, передавая своему помощнику фотографию. — Можешь вычеркнуть Когута–второго из кондуита.

Юра с удовольствием выполнил приказание своего начальника. Он всегда испытывал радость, когда можно было вычеркнуть кого‑либо из кондуита ― проверенный, чистенький, наш!