Николай Далекий - Ядовитое жало

— Федосенко я бы попросил.

— Вот как! Лучшего подрывника захотел. Не выйдет. Кого‑нибудь из раненых бери. Да хотя бы того же самого Москалева.

— Нет, Москалев не подходит.

— Почему это? — удивился Бородач. — Грешили мы на него, правда, но ведь он оказался настоящим героем, радистку спас. Не понимаю тебя.

— Есть одна неясность у Москалева, — вздохнул Серовол. — Непонятно, как это случилось, что полицай их не заметил.

— Но ведь Шилина подтверждает.

— Шилина говорит, что полицай их видел. Видел и прошел мимо… Чудеса, а мне верить в чудеса не полагается. Не та должность… В общем, надо прояснить Москалева.

— Хорошо, — сказал начштаба, — тогда берите Коломийца, Художника. Парень грамотный, и правая рука у него здоровая, писать есть чем…

Серовол чмокнул губами, с сомнением покачал головой.

— А чем плох Художник? — сказал Бородач. — Пусть введет канцелярию. Он твою абракадабру сразу перехватит. Начштаба, завтра в пять ноль–ноль Художника к начразведки. Все? Все! По коням, товарищи!

«По коням!» на языке Бородача означало ― вопросов больше нет, каждый принимается за свое дело.

В эту ночь у Серовола работы было немного. Не прошло и получаса, как хутор покинули еще два почтаря. Один направился в сторону Кружно, другой ― к Будовлянам. У каждого был припрятан кусочек тонкой бересты с выцарапанными ножом вопросительным, восклицательным знаками и завитушкой, в одинаковой мере похожей на букву «3» и цифру «3»: «Следите за обстановкой. Сообщать срочно. Третий». Подготовка группы, в задачу которой входило похищение полицая, также не заняла много времени. Эрнст Брюнер, выслушав Серовола, весело поглядел на своего товарища и сказал: «Хорошо. Это будит зделан лютче, как не можно». К полуночи четверо ушли по дороге в лес. Двое из них были в немецкой форме.

Когда Серовол вернулся в свою хату, его ждал сюрприз. Живший с ним боец–вестовой, открывая дверь, сказал сонным голосом:

— Товарищ капитан, тут бабка что‑то вам поставила. Навар какой‑то из сена. Говорит, для головы пана начальника.

В комнате резко пахло не то ромашкой, не то чебрецом. Зажгли каганец. На скамье стоял обмотанный тряпьем чугунок и деревянное корыто, покрытое чистым холщовым полотенцем. «Чем черт не шутит, ― подумал Серовол, ― во всяком случае, хуже не будет». Он тщательно вымыл голову в теплом пахучем снадобье бабки Зоей и, чтобы проверить его действие, лег на кровать, сняв только сапоги. Капитан не боялся, что заснет. В эту ночь начальник разведки мог спать. И народная медицина восторжествовала ― капитан заснул сразу же, как только голова коснулась подушки.

Сероволу казалось, что он закрыл глаза и тут же открыл их. Но в комнате было светло. У кровати стоял молоденький русый боец с левой рукой на перевязи. Капитан узнал его ― Коломиец, партизанская кличка Художник.

— Товарищ капитан, по приказанию начштаба прибыл в ваше распоряжение.

Серовол вскочил на ноги, взглянул на часы пять ноль–ноль. Вот это начальник штаба! Голова была свежей и ясной. Пока натягивал сапоги, вспомнил все: обсуждение плана в штабе, кто и куда был им послан ночью, что и в какой очередности надлежит сделать сегодня.

Коломиец выжидательно смотрел на начальника разведки. Нежное, точно у девушки, лицо, в серых наивных глазах доброта и печаль. Киевлянин, окончил школу с отличием, готовился поступать в художественный институт. Сколько знает его Серовол ― все печаль в глазах. Воевать научился, а к войне привыкнуть не может. Нежная душа. В походе цветочки на свой автомат цепляет… Как он будет справляться с новым, необычным заданием? Работенка… Ничего, притерпится.

— Юра, кажется?

— Юра, товарищ капитан.

— Следователем работать не приходилось?

Юра Коломиец понял, что начальник разведки шутит. Ответил слабой, конфузливой улыбкой.

— Ну что ж, придется поработать, Юра. Будешь следить за хлопцами, каждый шаг на заметку.

Что‑то дрогнуло в глазах бойца. Изумился, испугался, кажется.

— За своими?

— Да, за своими, за своими, — с сердцем сказал Серовол.

Капитан любил разведывательную работу, но слежка внутри отряда всегда тяготила его, оставляла в душе какой‑то неприятный осадок. Поэтому он сразу разгадал, какие чувства возникли в сердце юноши.

Лицо Юры порозовело, стало жалким, точно у мальчика, которого уличили в гадком поступке. Если так пойдет и дальше, то проку из такого помощника будет мало. Нужно вселить в его сердце яростное желание во что бы то ни стало найти тайного врага, заставить думать об этом днем и ночью.