Николай Далекий - Ядовитое жало

— Откуда нам известно его желание? — тотчас же возразил Высоцкий. — Приходит какой‑то Янек или Юзик. Он, видите ли, желает стать советским партизаном. Немцы брата убили, отца, мать или ещё кого там. А то вдруг является бежавший из лагеря военнопленный… Проверь того и другого! Ни документов, ни свидетелей. Да что документы! Если нужно, начальник гестапо может снабдить своего агента любыми документами. Вот и ищи в стоге сена иголку.

— Нужно искать! — комиссар снова покосился на начальника разведки.

Командир отряда схватил бороду в кулак.

— Слушай, начштаба. Погляди в свой поминальник. Сколько там старичков значится, и сколько этих самых Янеков и Юзиков? Я тебе скажу: старичков всего семь погибло, остальные Янеки. Ты и этих, кто жизнью своей за доверие к ним заплатил, тоже подозреваешь и проверять собираешься? Нет, на анкеты, заверенные в соответствующих организациях, рассчитывать не приходится. Проверять нужно на деле, в бою.

Начальник штаба не сдавался, начал приводить доводы, но спор утратил горячность. Все чаще возникали паузы, все чаще спорщики впадали в раздумье. Серовол почувствовал облегчение, ― боль в затылке исчезла. С внутренней улыбкой он наблюдал за своими старшими товарищами. Он любил и уважал каждого из них. Они были ему словно родные, эти такие разные по характеру люди: мужественный добряк Бородач ― бессменный командир отряда со дня его возникновения; педантичный, словно бухгалтер доброй выучки, начальник штаба Высоцкий, поражавший своим трудолюбием, тщательностью разработки и подготовки каждой операции; бывший педагог и директор детдома Колесник, уравновешенный и отзывчивый человек, комиссар, душа отряда. Они были дружны, но споры между ними возникали нередко, и в полемическом пылу то тот, то другой впадал в крайности, но эти‑то крайности и помогали находить золотую середину.

— А начразведки молчит, как мудрый Соломон, — сказал вдруг Бородач. — Нет новостей? Взял бы да и обрадовал…

«Почуял. Ну и интуиция!» ― удивился Серовол и невольно покосился на закрытые ставнями окна.

— Ого! — понял этот взгляд комиссар. — В портфеле нашего министра внутренних дел, кажется, имеется на этот раз что‑то серьезное.

Три пары глаз уставились на начальника разведки.

— Не тяни, —тихо сказал Бородач. — Выкладывай. — Он наклонил тяжелую голову.

Серовол приблизился к столу. Негромко, четко выговаривая каждое слово, он произнес:

— Не позже чем вечером вчерашнего дня гауптштурмфюреру Гильдебрандту стало известно о нашем мнимом решении напасть на Будовляны. Он готовит там ловушку для нас.

Сообщение начальника разведки произвело на командиров сильнейшее впечатление, но каждый из них прореагировал на него по–своему. «Что?» ― вскрикнул Бородач, поднимая голову и недоверчиво глядя на капитана. Комиссар сложил губы трубочкой и свистнул. Каждая черточка на лице начштаба замерла, точно это было не лицо, а фотография, только острый кадык на тонкой шее качнулся вверх и вниз.

— Это что, твои предположения или… — сурово и очень тихо произнес командир.

Серовол положил перед ним записку.

— Донесение Верного. Записка пошла по рукам.

Командиры рассматривали ее сосредоточенно, в полном молчании.

— Бу–до–влян–с, — по складам, точно прислушиваясь к своему голосу, прочел командир отряда и обратился к начальнику штаба, комиссару: — Вы что‑нибудь поняли, товарищи?

— Секрет изобретателя… — пожал плечами комиссар. — Не будем вмешиваться в технику. Это дело разведки.

— Это наше дело. Когда‑нибудь Серовол сам запутается в своей абракадабре и нас запутает.

— Минуточку! — потянулся за запиской начштаба. — Сейчас я разгадаю этот ребус. Так… Речь идет о Будовлянах.

— Это понятно, — согласился Бородач.

— Большая буква «В» в середине слова — Верный. Последняя буква подозрительна… Возможно, дата. Какой сегодня день?

— Ну, четверг… — Бородач насмешливо смотрел на начальника штаба. Он не верил, что Высоцкому удастся расшифровать записку.

— Проверим, — Высоцкий вынул из полевой сумки немецкий табель–календарь. — Точно, четверг. Значит, буква эс в конце — день. Среда. Так, капитан?

— Так, — кивнул головой Серовол.

— Донесение прибыло сегодня, следовательно, Верный написал его вечером вчера, ночью положил в почтовый ящик.

— Следовательно, следовательно… — нахмурился Бородач, самолюбие которого было задето той легкостью, с которой начштаба разгадывал «ребус». — Ты мне Гильдебрандта и ловушку давай. Где они тут значатся, под какой буквой?