Андрей Тургенев - Спать и верить.Блокадный роман

— Никак нет, но…

— Я тебе сейчас такое «но» ввинчу через сифилис, что до Масквы на ушах шкандыбать будешь через линию фронта! Наказ тебе, значит, сука, конкретный: поумерь поголовье ученых. Кто, может, на соплях, а его стационаром тянут, кто, может, враг скрытый, а кто явный. Они на пайках жируют, а дети ленинградские мрут! Пайки ученые для детей сэкономить, сука, не народное дело?

— Народное, товарищ генерал!

— Ну и флаг тебе в руки! Вот мне донесли, что в публичной библиотеке существует, — Рацкевич сверился по бумажке, — отдел инкунабулов, альдов и, сука, эльвизеров. Нет, эльзевиров. Может быть такое свинство?

— Это, кажется, названия старинных книг, Михал Михалыч. Я уточню, — сказал Максим.

— Да уж уточни! И не либеральничай там, с эльзевирами!

— Тебе, господин гражданин полковник, не надоело с пакетами по городу прыгать, аки многоженцу? — спросил Викентий Порфирьевич.

— А что? — насторожился Максим.

Процесс получения на Литейном, в ЭЛДЭУ и в «генеральском» продуктов и их доставки Вареньке с мамой, Глоссолалу, Киму, и вот теперь еще Зина приплюсовалась — утомлял, не то слово. Главное, ведь не повезешь на служебной машине: водитель сразу стуканет, что полковник жрет, похоже, за пятерых.

— Мы ведь тоже не маленькие… в общем, предложение — сами себя обеспечивать будем. С тебя крыша нам над головой, а со жратвой мы как-нибудь разберемся.

— Как же это вы разберетесь? Уголовка лишняя ни к чему.

— Дядя Максим, — вступил Ким, — вы не подумайте, мы на рядовых граждан-дистрофиков покушаться не намереваемся. Но есть злостные элементы, которых — ну ни чутка не жалко! Я знаю одного такого.

И Ким рассказал про Гужевого с его тоннами хлеба и столом, заваленным антиквариатом. Изъять — а потом реализовывать через рынки. «Да и тебе золотишко на будущее сгодится, — прокомментировал Викентий. — Ты ведь в белые духи не собираешься, грезишь и дальше топтать грешную землю».

— Гужевой — фамилия?

— Обоз у него гужевой, а может быть и фамилия, неизвестно. У него кабинет в водонапорной башне наверху, а она одним углом в переулок выходит… Я бегал сегодня обследовал. И Зина со мной. Подтверждает!

— Что подтверждает?

— Что сможет на башню подняться как альпинистка.

И Зина подошла, неслышными шагами, по конспиративному. Кивнула.

— А дальше что?

— А дальше, господин начальник, доверься уж ты своему коллективу, — сказал Глоссолал. — Мы сами с усами. Ты с нами на Кирыча идти собрался, а тут какой-то гужевой вор. Провалим дело — ну и грош нам цена, и жалеть не следует.

— Только каждый с йадом пойдет, — сказал Максим.

— У вас бомба в стене, — заявила вечером эвакуированная Петрова. — Вот в этой стене между кухней и черным ходом — бомба. Она тикает, я слыхала.

Патрикеевна и Варенька приложили ухо к стене. Ничего не тикает. Паникерша новая жиличка.

— Нет-нет-нет, не тикает, — воскликнула Варенька. — Вы заблуждаетесь!

— Тикает! — Петрова вскричала и топнула ногой.

— Это у тебя пуля в башке тикает или шило в жопе, а не бомба в стене, — заметила Патрикеевна.

— Спасения нет! — заводилась Петрова. — Если немцы войдут в Ленинград, они расстреляют всех. Всех!

— Они так не поступят, — возразила Патрикеевна.

— Поступят! И они не войдут, — противоречила себе эвакуированная Петрова. — Им не нужен Ленинград с нечистотами и эпидемией! Мы все умрем, как вы не понимаете! Все! Выхода нет! Единственный выход — эвакуация! Я узнавала, сколько стоит эвакуация в деньгах.

— Сколько же? — заинтересовалась Генриетта Давыдовна. — Я когда хотела эвакуировать Александра Павловича, это стоило….. — и Генриетта Давыдовна назвала несусветную цыфру.

— …….! — Петрова назвала цыфру в десять раз больше.

— Нон! — воскликнула Генриетта Давыдовна в значении «нет».

— Время — деньги, — заметила Патрикеевна. — Дальше дороже будет.

Петрова Патрикеевне не нравилась, но в чем-то бывала она права и вот, например, по эпидемиям Патрикеевну смущало. Впрямь, как начнут по теплу мертвецы таять, все станет в микробах. Это явно непроясненный вопрос. Киров там в Смольном заседает, он хоть думает о чем, или как?

Добыча с гужевого мероприятия оказалась роскошная, из такой и на рынок мало что понесешь. Пухлый портфель со вкусом подобранных драгоценностей (Зина оказалась любительницей жемчуга, две нитки повесила на шею, одну на руку и серьги в уши, красиво вышло). Ящик бумаг и старинных книг — эльверезов, наверное, с инкрустабулами, надо бы изучить на досуге. Это все сохранить лучше. Но и просто денег немеряно… Хоть в «цыганщину» всем притоном ударяйся.