Михаил Сухачёв - Небо для смелых

— Давай в Ленинград, — услышал Журавлев по СПУ [СПУ — самолетное переговорное устройство] голос командующего. — Пусть к утру доложат о причинах.

Возвратился в штаб Птухин поздно. Прошел в кабинет, сел за стол, подпер голову рукой. Устал. Не хотелось думать о работе: «Хорошо бы поехать в отпуск, все равно куда. Только бы с Соней. Соня! Что ты сейчас делаешь? Наверное, уложила дочурку спать и ждешь, когда я приеду. А вот четверо летчиков сегодня домой не приедут. Тоже наверняка есть дети, которые спят и не знают, что уже остались без отцов».

Самое страшное — это сообщать женам о гибели мужей. Евгений Саввич всегда, будучи командиром бригады, это делал сам и испытывал притом чувство вины уже за то, что первым приносил тяжелое известие. В этих случаях он не мог никакими доводами разума отделить чужое горе от своего. Гибель летчика всегда оставалась горем его личным…

Когда Журавлев, приоткрыв дверь, попросил разрешения войти, Птухин, не меняя позы, слегка кивнул в знак согласия.

— Товарищ командующий, какие будут указания? — тихо спросил Журавлев.

— Какие тут указания! Иди отдыхай. На сегодня хватит: налетались, наездились, наскакались. Впрочем, зови сюда Слюсарева и Златоцветова. — Птухин взял себя в руки. — Нельзя предаваться одним переживаниям, от этого число происшествий не уменьшится.

Соня открыла дверь в тот момент, когда Евгений Саввич поднял руку, чтобы нажать кнопку звонка.

— Ты не болен?.. Нет? У тебя на работе неприятности? — допытывалась она.

— Почему ты так решила?

— Ну, во-первых, ты не приехал на машине, во-вторых, необычно медленно поднимался по лестнице, в-третьих, твое лицо…

— Что ты, Соня, — Евгений Саввич тяжело положил ей руки на плечи. — Просто жарко. Неприятностей у меня нет, а болеть сейчас преступно, хотя очень хотелось бы полежать, почитать книги и никаких встреч, кроме как с тобой и врачом…

Это было в его натуре — не приносить в дом служебные неприятности. Но сегодня ему, кажется, не удалось скрыть свое состояние после нагоняя, полученного на Военном совете округа.

Сам являясь членом Военного совета, Птухин и не предполагал масштабов разноса. Об этом можно было, правда, догадаться по обращению командующего Мерецков, когда тот в отличие от привычного «салют авиации» хмуро посмотрел, не ответив на уставное приветствие…

— Расскажите, товарищ Птухин, в какие сроки вы планируете разбить все самолеты округа? — недобрым голосом спросил Кирилл Афанасьевич.

Один вопрос чего стоит! Речь шла о последней серии аварий. Птухин посмотрел на Жданова, начальника штаба округа Чибисова и понял, что в вопросе командующего округом нужно меньше всего усматривать юмор. Потом, когда рассматривались другие вопросы боевой подготовки, обида несколько притупилась. Он подумал, что с Мерецкова спрашивают в правительстве не только за авиацию, но за весь округ отнюдь не мягче, чем Мерецков с него. Это он знал точно…

Евгений Саввич сидел, положа руки вокруг тарелки остывающего супа, и медленно катал хлебный шарик-Звонок он не слышал.

— Женя, — вошла жена, — пришел Годунов, ты приглашал его…

Соня обрадовалась, что это выведет его из тяжелых раздумий.

— Годунов? Ах да, проводи его в кабинет.

Виктор Годунов стоял с рукой на перевязи через шею. Птухин вспомнил, что тот упал на раненую руку и снова сломал ее.

— Садись. Вот что, друг ситный, видно, хватит тебе летать. Иди на штабную работу, а то ты именно из-за своей несчастной руки сломаешь себе голову.

Птухин задумался, припоминая свободные должности.

— Заместителем начальника штаба полка по разведке, устраивает? — И тут же назвал часть и место базирования.

— Так точно, товарищ командующий!

— Ну вот и хорошо. Соня! — позвал он. — Напои нас чаем.

Обняв Годунова за плечи, Птухин повел его в столовую.

В июне 1940 года командование войсками Ленинградского округа принял бывший командир 70-й стрелковой дивизии Михаил Петрович Кирпонос, прославившийся в боях с белофиннами и удостоенный за это звания Героя Советского Союза. Его дивизия входила тогда в 7-ю армию Мерецкова, где в начале войны Птухин командовал авиацией, поэтому он хорошо знал Михаила Петровича. Еще ближе он познакомился с Кирпоносом в ходе февральского наступления Северо-Западного фронта. По замыслу операции, с началом артподготовки авиация стала наносить удары по укрепрайонам противника и далее перешла на сопровождение боевых порядков наступающих частей.