Михаил Сухачёв - Небо для смелых

— …У меня есть к вам еще один вопрос, — продолжал Рохо. — Проведение операции совпадет с работой в Мадриде международного конгресса писателей-антифашистов. Это важное политическое событие, которое накладывает на авиацию дополнительные обязанности обеспечить безопасную работу конгресса. И не только днем, с чем, нет сомнения, авиация справится, но и ночью. Есть ли какие-либо возможности пресечь безнаказанные ночные бомбардировки Мадрида?

Вопрос относился не только к Птухину, но все терпеливо ждали ответа от него.

— Летчики, подготовленные к боевым действиям ночью, у нас есть. Нет прожекторов и другого оборудования… — Евгений Саввич начал перечислять необходимое.

Сиснерос что-то быстро записывал в блокноте.

— Я сделаю все от меня зависящее. А сейчас… — Рохо нажал кнопку звонка, — не откажите в любезности выпить по чашечке кофе.

Почти тотчас появился солдат в белой тужурке с подносом, уставленным маленькими чашечками.

— Франко охарактеризовал действия мятежной авиации как классический пример подтверждения теории Джулио Дуэ [Д. Дуэ — итальянский генерал, военный теоретик. Автор труда «Господство в воздухе», написанного в 1921 году, где утверждается абсолютная независимость воздушной войны. Переведена на русский язык в 1926 году Виноградовым]. — Рохо испытующе посмотрел на советских советников.

— В нелепости этого вывода он должен был убедиться с первых же дней войны, — вставил Агальцов.

— Вы знакомы с этой теорией?

— Изучал в академии…

— Вы закончили академию? А вы? — обратился он к Птухину.

— Я закончил летную школу и курсы при академии.

— В Испании это доступно только детям аристократов. Вы оба из дворян?

— Да, из тех, что на дворе работают, — пошутил Агальцов. — Я потомственный батрак. С семи лет коровами повелевал. Если бы не революция, дальше бы и не продвинулся. Вот Хосе почти из интеллигентов.

— Это правда? Вы имели состояние?

— Отец был почтовым служащим, а все его состояние — семь человек детей… Правда, работать я начал немного позже, чем Мартин.

— Значит, из нас всех только Идальго де Сиснерос аристократического рода. Я ведь тоже из бедной семьи, и мне стоило громадных усилий продраться через кастовые преграды и стать преподавателем кадетского корпуса. И вот теперь почти все мои ученики воюют против своего учителя. Поверьте, грустно это.

Подготовка авиации к Брунетской операции Центрального фронта происходила с лихорадочной поспешностью. Времени было мало, а дел невпроворот. Птухин добился, чтобы к началу операции было построено несколько новых посадочных площадок. На них возлагались большие надежды, поскольку все аэродромы были хорошо известны противнику, и только три из них еще не подверглись бомбардировке. Дни и ночи под руководством недавно приехавшего инженера Бобруйской бригады Ивана Прачика трудились техники, ремонтируя самолеты к предстоящей операции.

5 июля 1937 года на рассвете войска республиканцев начали наступление на Брунете. Скрытно сосредоточенная за несколько часов до наступления, авиация республиканцев в количестве 133 самолетов была полной неожиданностью для мятежников. С первых же дней начались ожесточенные воздушные схватки. Как только противник установил направление главного удара, его авиация стала численно расти, в то время как у республиканцев в резерве оставались только героизм, находчивость и толковое руководство.

Птухин метался от аэродрома к аэродрому, едва успевая сделать разборы особо трудных боев, поставить задачи. На подведение итогов и планирование боевых действий оставался маленький промежуток короткой ночи. С восходом солнца он уже был на КП в Каса-дель-Пино, где теперь располагался наблюдательный пункт командующего фронтом и начальника зенитной артиллерии. Отсюда в разгар ожесточенных воздушных боев через междугородную телефонную связь, без труда прослушиваемую мятежниками, он как мог любезнее вынужден был просить: «Сеньорита, соедините меня, пожалуйста, с таким-то аэродромом…» Ужасно раздражало, когда в самый напряженный момент отдачи приказа врывался безмятежный женский голосочек: «Вы говорите?»

9 июля Птухину показался самым тяжелым днем жизни. Прямо над головой появилась тройка наших «катюш» [ «Катюша» — так в Испании назывался наш самолет-бомбардировщик СБ] и звено сопровождавших их И-16. Внезапно с принижением на них ринулась шестерка «фиатов». Наши приняли бой. Через считанные минуты со стороны противника появился еще десяток самолетов. Птухин срочно вызвал три звена с ближайшего аэродрома. К тому моменту, когда они подошли, «воздушная карусель» катастрофически разрослась. Теперь на 12 наших Птухин насчитал 50 истребителей противника. Вой моторов смешался с непрекращающимся треском пулеметов. Трудно было уследить, сколько самолетов противника гоняется за каждым нашим и за каким «фиатом» охотится каждый наш летчик. Где-то минут через тридцать, подловив зависший на полуперевороте истребитель противника, наш летчик короткой очередью свалил первого фашиста. Объятый пламенем «фиат» не ускользнул из внимания всей массы летчиков, придав нашим уверенность, а фашистам смятение. Тотчас несколько самолетов противника штопором стали выходить из боя. Вскоре еще за одним «фиатом» потянулся дымный след. Это послужило окончательным сигналом к бегству мятежников. Трудно было поверить своим глазам, что наши вышли из боя невредимыми. Все, кто на КП наблюдал бой, с восхищением смотрели на авиационных представителей, словно это они только что продемонстрировали в воздухе пример стойкости и героизма. Потом Птухин узнал, что, прекратив перестрелку, этот бой наблюдали солдаты республиканских войск и мятежников.