Михаил Сухачёв - Небо для смелых

С первых дней июля 1925 года установилась небывалая жара. К полудню все живое искало спасительной тени. Даже надоедливые коровы, не желавшие понять, что летное поле не пастбище, теперь отдавали предпочтение кустарникам и рощам. Казалось, одни цикады радовались нестерпимой жаре, соревнуясь в треске с авиационными моторами. С воздуха летчики видели, как горят то хлеб в поле, то дома в деревне.

Второй день, не считаясь с условиями, летчики Пумпур, Птухин, Заборенко, Седько вылетают на боевое задание.

10 июля рано утром новый командир эскадрильи Николай Иванович Логинов поставил этой четверке летчиков боевую задачу — подавить восставшие банды, руководимые эсерами и меньшевиками. Бандиты сосредоточились в селах близ станции Ильинская Московско-Курской железной дороги. Нет, не жара, а бандиты поджигали хлеб и дома активистов. На следующий день бандитами был подбит и сел на вынужденную военлет Седько. Летчик был ранен, но успел скрыться, а самолет бандиты сожгли.

— Будьте внимательны, товарищи, — напутствовал летчиков перед вылетом командир эскадрильи. — Нет ничего омерзительнее разъяренного кулака.

Летчики боевое задание выполнили.

К концу 1925 года достигшей за короткий срок больших успехов 7-й отдельной истребительной авиационной эскадрилье, где служил Евгений Птухин, было присвоено звание «имени Дзержинского».

Входило в традицию присваивать имена выдающихся деятелей революции передовым и вновь создаваемым эскадрильям. Самолеты, построенные на личные сбережения советских людей, были вручены Военно-Воздушным Силам для эскадрильи «Ленин», «Нетте», «Нарком-военмор». Свои деньги переводили в фонд авиации колхозники, рабочие, интеллигенция. Вручали деньги на постройку самолетов артисты театра Мейерхольда, сотрудники ряда советских посольств.

Наша авиация стремительно набирала силы и выходила на международную арену. Красный воздушный флот начал соперничать с авиацией передовых капиталистических стран. Конкурентный перелет самолетов, заказанных персидским правительством на советских и французских заводах, закончился триумфом наших летчиков, прибывших в назначенный срок. А «воздушная прогулка» Громова по Европе на самолете «Пролетарий» прибавила забот буржуазным генеральным штабам, до сих пор игнорировавшим советскую авиацию. Последовавшие в 1926 году ближневосточные перелеты Моисеева и Межераупа внесли сомнение в недосягаемость удаленных районов мира для советской авиации.

Для авиаторов 1926 год начался с реорганизационных событий. По приказу РВС военлеты, находящиеся к этому моменту в частях, переименовывались в старших летчиков. Птухин был выдвинут на должность командира звена.

Теперь эскадрилью возглавлял герой гражданской войны Алексей Дмитриевич Ширинкин.

Назначенное на 14 июля празднование дня Авиахима, созданного год назад на базе Общества друзей воздушного флота и Доброхима, нарушило отпускные планы летчиков. Праздник должен был состояться в Москве. И Евгений надеялся хоть на часок забежать проведать маму.

Прямо из лагеря шесть «мартинсайдов», вдоль фюзеляжей которых написано «Все в Авиахим!», прилетели на Центральный аэродром и получили задание сопровождать агитационный Р-1 до места посадки, где состоится митинг. Затем, разбросав газеты Авиахима, они должны были вернуться на Центральный аэродром, пролететь мимо трибун, на которых будут находиться гости во главе с командующим войсками Московского военного округа Базилевичем.

— Ну, смотрите, агитаторы, — предупредил Ширинкин, возглавлявший группу, — полет трудный, и если будет неудачным, то разгоним не только трудящихся из Авиахима, но и себя из ВВС.

Нет, не посрамили дзержинцы свою эскадрилью. Шедший справа от командира Птухин шутя говорил, что видел даже улыбку на устах Базилевича, когда тот с приложенной к козырьку рукой в кругу гостей приветствовал строй низко проходивших самолетов.

Начало зимы 1927 года для авиации ознаменовалось новой реорганизацией. Теперь ВВС стали переходить от отдельных эскадрилий к бригадам трех-четырех эскадрильного состава. Для дзержинцев это совпало с переводом на новый аэродром.

Весь командный состав, не считаясь ни с погодой, ни со временем суток, помогал разгружаться на станции Витебск. Птухин считал своим долгом работать за двоих. Он был теперь не только секретарем парторганизации эскадрильи, но и недавно назначенным командиром отряда.