Евгений Воробьев - Капля крови

— Поторапливайся!..

Вскоре взрыв, прогремевший в доме, и звон осыпавшихся стекол подтвердили, что задание выполнено.

Пестряков вышиб прикладом раму оконца.

Низенький солдат первым спустился в подвал. Он принялся там ожесточенно чиркать спичками, ругая при этом самыми последними словами спичечную фабрику, ее директора и маму этого директора.

— Да этими спичками захочешь — пороховой погреб не подожжешь!.. — донеслось снизу.

Пестряков похлопал себя по карманам и спросил:

— Зажигалки нету?

— Некурящий, — отозвался лейтенант виновато.

— Зажигалка у меня есть, — послышался голос из подвала, — Только без бензина.

Наконец спичка загорелась, и при ее скоротечном свете низенький солдат успел обшарить глазами темноту.

Он увидел в углу подвала кушетку с большой подушкой, столик и табуретку возле него, а самое главное — приметил плошку на столике, с фитильком, едва выглядывающим из стеариновой лепешки. Весьма кстати, что домохозяева пользовались подвалом как бомбоубежищем.

Когда в подвал втащили Черемных и туда забрались все, Пестряков заткнул подушкой оконный проем.

Черемных уложили на кушетку. Высокий лоб его и рельефные, заостренные скулы обметало, как поблескивающей сыпью, мелкими капельками пота. Слегка раскосые глаза полуприкрыты, но все-таки можно заметить в них горячечный блеск.

Пестряков разрезал кинжалом сапоги Черемных, кожаные брюки, белье — все было пропитано кровью и бензином, — достал один за другим три индивидуальных пакета и сделал перевязку, во время которой Черемных вновь лишился сознания.

Лейтенант стоял, послушно держа плошку в вытянутой руке, как показал Пестряков.

В подвале воцарилась обособленная тишина. Подушка в оконце приглушала гул боя.

Люди заново привыкали к тишине, приучались говорить вполголоса. Просто удивительно, что нет нужды перекрикивать канонаду, шум танкового мотора, лязг гусениц. Хорошо хоть, что улицы в немецких городках аккуратно мостят брусчаткой, а то и вовсе оглохнуть можно…

— Танк живой? — спросил Черемных, очнувшись.

Тихий грудной голос его прозвучал неожиданно, как если бы в подвале появился новый человек.

— Царство ему небесное! — махнул рукой Пестряков, и причудливая тень метнулась по стене. — Только ты да лейтенант живете из экипажа.

Черемных застонал.

— Эх, страдалец! Как звать-то тебя? — бойко спросил низенький солдат.

— Черемных. Когда жив был, Михаил Михалычем звали…

— А тебя как величать? — спросил Пестряков у низенького солдата, не отходившего от оконца; при этом Пестряков в ожидании ответа так повернул голову к собеседнику, как это делают люди, которые слышат на одно ухо.

— Тимофей Кныш. Чаще Тимошей зовут.

— А я, между прочим, Пестряков Петр.

— Олег, — представился лейтенант, — Олег Голованов.

Он снял шлем, и его волосы, как их долго и туго ни приминал шлем, сразу поднялись пышной шевелюрой.

Пестряков взглянул на лейтенанта: нежный подбородок, легкий пушок над губой, ямочка на щеке, подкрашенной румянцем. То ли свет плошки наложил эту веселую краску на лицо лейтенанта, то ли на самом деле розовощекий?

— Закурить не найдется? — Пестряков обвел всех жадным, ищущим взглядом; он сделал при этом нетерпеливое движение коричневыми от махорки пальцами, словно скручивал цигарку.

— Одну затяжку! — взмолился Черемных.

Тимоша щелкнул пустым трофейным портсигаром и выразительно свистнул.

— Некурящий, — извинился лейтенант.

— Оно и видно, — снисходительно усмехнулся Пестряков.

Каждый про себя позавидовал некурящему.

Пестряков уселся на табуретку возле столика и спросил у лейтенанта:

— Карта есть?

— Пожалуйста. — Тот расстегнул планшет.

— Показывайте, товарищ лейтенант.

Пестряков расстелил карту, поставил на ее угол плошку и принялся изучать обстановку; при этом он нещадно теребил и хмурил нависшие брови.

Тимоша мешал ему сосредоточиться, потому что прилежно и затейливо ругал соседа слева, который засиделся, такой-сякой, во время атаки, а потом, такой-сякой, драпанул.

В тот вечер Тимоша да и все, кого фронтовая судьба свела в подвале на окраине немецкого городка северо-восточнее Гольдапа, не знали, что танковая дивизия эсэсовцев «Мертвая голова» ударила с севера в открытый фланг нашей подвижной группировки и прошла по ее тылам. В ожесточенном бою наши танкисты потеряли несколько машин, но вырвались из огненного мешка и отошли по горбатому мосту через канал; этот канал тянулся по восточной окраине городка. А городок, куда наши танки ворвались вчера, снова оказался в руках противника.