Борис Краевский - Повесть об одном эскадроне

— Ишь какой ты прыткий… «Разоружить» — да они сейчас напуганные, пулеметами тебя встретят, разоружатель… Кого разоружать — одни офицеры… Видишь, унтера вагоны запирают…

Дубов еще раз внимательно посмотрел на эшелон. Косте послышалось, что командир шепчет: «Прав был Семен, боятся дроздовцы своего пополнения…»

— Быстро ползи к Харину, передай, пусть отводит людей к мосту. И я туда… А сам останешься здесь. Проследишь, что они делать будут.

Когда Дубов перебегал небольшую полянку у насыпи перед мостом, в последнем, уцелевшем, вагоне бронепоезда зашевелился пулеметный ствол и над головой командира запели пули. Потом донеслось и отрывистое ах-аханье крупнокалиберного пулемета.

Дубов упал на землю, пополз. Невидимый стрелок довел пулеметный ствол до упора в край амбразуры, ствол прыгнул, выплевывая огонь, но Дубов был вне сектора обстрела — пули уходили в сторону и выше.

«Уцелели, сволочи. Добить бы…» — подумал он, скатываясь в окопчик, приготовленный саперами. К нему подполз перепачканный землей, осунувшийся разведчик — тот самый молоденький сапер, которого еще недавно Ступин обучал деликатному обращению с динамитом.

— Живы?! — спросил Дубов, неловко обнимая парня за плечи. — Где Степан и дядя Петро? Что молчишь — живы?

— Товарищ командир, задание выполнено…

— Сам вижу. Отвечай, живы?! — крикнул Дубов, хотя уже понимал, что Ступин и старый рабочий погибли.

— Оба… нет их…

Снова зарокотал крупнокалиберный пулемет — полянку перебегали разведчики из группы Харина. Дубов высунулся из окопчика и внимательно смотрел, как беспокойно ворочается в амбразуре злобный пулемет, пытаясь добраться до людей на полянке. Вот один боец пересек невидимую линию, поднялся на насыпь и сразу словно споткнулся на бегу — упал. Винтовка сползла вниз.

Харин заметил, полез к нему.

— Фома, назад! Сюда! — крикнул Дубов, поднимаясь из окопчика во весь рост. Сухо хлопнул пистолетный выстрел, пуля чиркнула над самым ухом…

— Товарищ командир, осторожнее!

Дубов опустился на колени.

— Динамитные шашки остались? Снаряженные? — спросил он сапера.

— Есть, вот… — сапер торопливо достал связку. По аккуратной заделке бикфордова шнура и патрона-боевика Дубов узнал работу Степана. Лицо его перекосилось — последний привет от Степана кадетам.

— Скажешь Харину, чтобы прикрыл огнем! Дубов перевалился через гребень окопчика, вдавился в свежую землю, огляделся и пополз к реке. В уцелевшем блиндированном вагоне приоткрылся люк, показалось дуло пулемета, с полянки загремели винтовочные выстрелы, и люк захлопнулся.

Тишина. Вдалеке отчетливо слышалось пыхтение паровоза — словно он раздумывал, что ему предпринять, и тяжело отфыркивался.

Дубов полз, подтягивая за собой связку шашек. Только бы не скатиться в выбоину, в яму — рванет, следов не найдут…

Вот и обрывистый берег речки. Дубов сполз вниз, с облегчением выпрямился — здесь он был скрыт от глаз уцелевших дроздовцев. Виднелась только передняя часть блиндированной коробки, нависшая над провалом моста. Паровоз и другой блиндированный вагон запрудили речку. Паровоз был искорежен, видимо, взорвался котел. Вагон лежал на боку, орудие вывернуло борт и съехало в воду.

Через несколько шагов Дубов наткнулся на офицера в кожаной тужурке, с погонами полковника. Его, видимо, выбросило при взрыве. Голова офицера лежала в воде, волосы плавно шевелились, один глаз смотрел в небо… Дубов пошел дальше, настороженно вглядываясь в останки бронепоезда. Может, кто и уцелел…

Вот и мост, вернее, быки первого пролета. Скрученные рельсы, прутья, металлические полосы… Едкий запах динамита.

Наверху опять заработал пулемет. Дубов вскарабкался по откосу к самым колесам вагона — они виднелись сквозь шпалы и переплет решетчатого настила моста.

«Вот мы их сейчас…» — подумал Дубов и в то же мгновение увидел, как с защищенной стороны броневагона спрыгнул на настил моста человек. Заглянул вниз. Присел на корточки, прячась за колесом.

Дубов вжался в щебенку, достал маузер — эх, обстрелять бы его сейчас.

Тишина. Офицер стал протискиваться под мост. Сейчас увидит. Дубов выстрелил. Офицер рухнул вниз, едва не сбив его с ног…

Спички отсырели… Дубов пытался высушить хоть одну, потерев о волосы. Наконец спичка зашипела. Из головки вырвался едкий дымок.

— Ну, милая, — громко сказал Дубов.

Огонек, слабый, желтый, как после болезни, затрепыхал на самом конце серной головки. Дубов прижал его к шнуру, и по шнуру уверенно заскользил белый потрескивающий комочек искр. Вершок, два вершка… Дубов как завороженный смотрел, а комочек искр медленно взбирался вверх по шнуру, к связке.