Сергей Михеенков - Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция «Черный туман»

– Вот именно. Помочь! – Голос Численко стал твердым, как минометная плита, на которую он снова положил потную голову. – А ты, Лучников, даже не попытался помочь своему товарищу.

– Да я ж говорю, наповал его, товарищ старший сержант.

– Ты не уверен. А про пулю в голову и вовсе сочинил. И я теперь не уверен, что Колобаева мы не бросили раненого. Знаешь, что они сделают с ним, когда возьмут его со снайперской винтовкой? Знаешь, гад. И все-таки бросил.

Впереди, за ольхами, обступавшими обрывистый берег, виднелась протока. За нею, метрах в ста, противоположный берег. Тот берег был уже нашим. Все это знали. В крайнем случае протоку можно переплыть. Лишь бы на берегу не оказалось немецкого поста. Но, по их данным, пулеметная точка у немцев была правее, напротив хутора. Так что, считай, вышли. Только вот Колобаев…

– Возвращаемся, – устало прохрипел старший сержант Численко.

Смысл того, что он только что произнес, показался всем настолько невероятным, что и Лучникову, и Сороковетову показалось, что это всего лишь слуховые галлюцинации. Всему причиной усталость.

– Повторяю: всем проверить оружие, через минуту выдвигаемся в сторону хутора с целью розыска брошенного нами нашего товарища. Задача ясна?

Сороковетов оглянулся на разбросанные части миномета, на протоку за ольхами и обреченно махнул рукой, выражая свое согласие и на то, что только что приказал старший сержант, и на все, что за этим последует.

Лучников стоял бледный. Он хорошо понимал, что Численко от своих слов не отступит.

– Хочешь всю группу там оставить? – наконец сказал он, с ненавистью глядя в холодные глаза старшего сержанта.

– А это как сложится.

Лучников бросился на старшего сержанта, сбил его с ног. Несколько минут они, рыча, катались по земле. Тщедушный Сороковетов бегал вокруг них и время от времени выкрикивал какую-нибудь фразу.

– Ребята! – кричал он. – Мы не на своем берегу! Прекратите! Это я во всем виноват! Я пойду за Колобаевым!

Когда минометчик произнес фамилию Колобаева, Численко, уже добравшийся до горла Лучникова, разжал свои пальцы, оттолкнул своего ненавистника и сел, чтобы отдышаться.

– Моя вина, ребята. Мне и расхлебывать. Позарился на миномет, будь он проклят. Будь я маршалом… – И Сороковетов махнул рукой. – Только диск у меня неполный. У кого есть снаряженный диск? Давайте меняться, и я пошел.

– Подожди. Пошел он… Надо все обдумать. – И Численко встал, подхватил за ремень валявшийся в траве автомат и закинул его за спину.

Уже вечерело, когда они вернулись к противотанковому рву. До рва оставалось каких-нибудь сто метров, и в это время навстречу им вышла женщина. Она вела за веревку пегую корову и разговаривала с ней. Шла она не по дороге, а по тропе, которая выбегала из сосняка и вела на северо-запад, должно быть, на соседний хутор. Увидев их, женщина остановилась и перехватила корову за рог.

– Немцы на хуторе есть? – спросил Численко, пристально всматриваясь в лицо женщины, будто пытаясь понять, кто она, жена или дочь местного старосты, или партизанская вдова.

– А вы ж кто? – испуганно спросила женщина, в первое мгновение, видать, принявшая их за немцев.

– Мы с той стороны болот. – И Численко многозначительно качнул стволом автомата в сторону сосняка.

Женщина внимательно осмотрела их, беспокойно оглянулась на тропу, ведущую к хутору, и невпопад сказала:

– Да я тут, недалеко, в Закуты ходила. Телка вот загуляла. К быку водила.

Бойцы переглянулись и засмеялись. И теперь, после ее признания, смотрели на молодку уже другими глазами.

– Днем тут бой был. Вон там, в рову, немцев побили. Мне сперва не разрешали уйти. А потом ничего, обошлось. Телка блажить уже стала. Ей что, она войны не понимает.

– А наших среди убитых не было?

– Нет, никого больше, кроме ихних семерых, не было. Нас гоняли туда. Вытаскивать. А что? Потеряли кого?

– Потеряли.

– Так я его, братики, видела. – И женщина улыбнулась.

– Где?

– Он по протоке пошел. По воде. И как его немцы не нашли? Они тут весь лес прочесали. Пока мы убитых выносили, они все тут ходили, искали. А когда я телку в Закуты повела, его, этого вашего, и увидела. Туда пошел. Вроде как ранетый. Плечо перевязано. Шел осторожно, качался.

– Что видела нас, никому ни слова. Поняла? – И Численко погладил коровий бок. – Покрылась?

– А, не знаю. Вроде успокоилась. Бык так себе. Недорослый какой-то. Прыгал, прыгал… А моя-то, вон, как печка! Где он на нее запрыгнет.