Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников

Воронцов оглянулся. Никого вроде не потеряли. Даже не ранен никто. Выберемся, выберемся, заколотилась у него под горлом надежда. Он сунул «ТТ» в кобуру и застегнул ее.

– Туда! – указал он «парабеллумом» по просеке, заросшей кустарником. Видимо, это была лощина, которая там, впереди, возможно, переходила в овраг.

Они пробежали с километр и провалились в снег в неглубоком овражке, укрытом елями.

– Пять минут отдыха, – распорядился он и окинул взглядом всех, кто добежал до этого оврага: пулеметчик Темников, сержант Радченко, Иван Численко, Зиянбаев, Дикуленок, которого он считал погибшим.

Вот и вся рота, скрипнул он зубами и отвернулся.

– Мансур, – окликнул он бронебойщика. – Где лейтенант Одинцов?

– Не знаю, командир. Накрыло нас. Вначале танки. Потом «катюши». Откуда, командир, у них наши «катюши»? Скажи, откуда?

Воронцов встал на колени, вытащил из «парабеллума» полупустую обойму и дозарядил ее.

– Проверить оружие, – сказал он и встал.

Прошли еще километра два. Сержант Радченко, шедший впереди шагах в двадцати, махнул им автоматом и сел на корточки. Они попадали в снег, заняв круговую оборону. Через минуту Радченко вернулся.

– Впереди глубокий овраг, – тихо сказал он. – Там кто-то есть. Разговаривают. И махоркой попахивает.

У Воронцова мелькнула радостная надежда, что кому-то из роты удалось уйти раньше их, и теперь они отсиживаются в лесу, в овраге.

– Пойдем, посмотрим, – сказал он сержанту и толкнул в плечо старшего сержанта Численко. – Иван, остаешься за меня.

Воронцов подполз к обрыву оврага, высунулся и увидел качнувшийся ствол винтовки, а за ним голову Колобаева. Хорошо, что тот его тоже узнал сразу. Опустил винтовку и оскалился, то ли пытаясь улыбнуться, то ли заплакать.

– Колобаев? Где старшина Веретеницына?

– Там. – И Колобаев устало рухнул в снег. – А мы думали, все нам, лабешка. Вы за нами пришли, товарищ старший лейтенант?

Воронцов съехал по склону оврага вниз, подошел к Веретеницыной. Она смотрела на него с такой радостью, что он и сам не выдержал, улыбнулся. И сказал:

– Ну вот, Веретеницына…

Воронцов хотел было сказать своему ротному санинструктору какие-то хорошие слова, подбодрить ее, поблагодарить за службу. Увидев раненых, волокуши и сани, приставленные к ольхе, он все сразу понял. Но слова застревали в горле. Он понял, что они могут прозвучать в эту минуту нелепо. А потому он стал перед старшиной Веретеницыной на колени и обнял ее. Она уткнулась лицом в его шею и зарыдала. Страх мгновенно схлынул с ее плеч, как тяжелый снег с сосенки, и на душе стало так легко и столько сил она в себе сразу почувствовала, что тут же кинулась поправлять одеяла, которыми были укрыты раненые. И все время взглядывала на своего ротного, и веря, и не веря, что он снова рядом.

Зимние сумерки приходят рано. В хмурый день и вечер тянутся долго, тоскливо и незаметно переходят в ночь. Уходить они решили ночью, когда хорошенько стемнеет и когда немцы уберутся с дорог и наблюдательных пунктов в теплое жилье, в натопленные землянки и блиндажи, когда на улице и в окопах останутся только часовые. Но, прежде чем уйти, Воронцов принял решение наведаться в лесную сторожку. Веретеницына рассказала ему о старшем лейтенанте Игнатьевой, медсестрах и раненых, оставшихся там. Рассказала она и о странном немце, который догнал ее в ельнике, а потом исчез.

– Это тот самый, которому я вправляла вывих плеча, – сказала она.

– Который дал тебе кличку?

– Ну да, – улыбнулась она и вдруг спросила: – А ты правда рад, что я жива?

– Конечно, рад. Зачем об этом спрашивать?

– Мне – надо.

Она достала из санитарной сумки «вальтер» и протянула ему:

– Посмотри, я правильно поставила на предохранитель?

– Правильно. – И он вернул нагретый ее телом пистолет. Воронцов знал, чей это трофей и кто подарил его санинструктору Веретеницыной.

– Как я в него не выстрелила? Я же помню, что жала на курок. Может, рука замерзла?

– У него очень легкий спуск. Ты об этом немце никому не рассказывай. Поняла?

– Поняла. А кто он такой? Откуда вы его привели?

– Из лесу.

Веретеницына посмотрела на него так, как минуту назад, и сказала:

– Ладно. Я все поняла.

Солдаты тем временем делали волокуши, чтобы забрать сразу всех.

Часовой, стоявший вверху, за огромной елью, подал сигнал. Сразу все рассыпались среди деревьев. Защелкали затворы. Наступила тишина.

– Стой! Кто идет? – послышался окрик часового.