При этом он совсем не обращал внимания на то обстоятельство, что бывший друг детства все время от него отворачивается, как, впрочем, не обратил внимания и на призывы рабочих с пражских предприятий Рингофера и Колбе, вышедших на демонстрацию, не страшась полицейских кордонов. Потом он взобрался на стул и вместе с другими «патриотами» начал выкрикивать антисемитские лозунги.
Разъяренная толпа заполнила сцену и весь партер. Комиссара полиции успокоили, что, мол, собрание скоро закончится. Тот в ответ лишь ухмыльнулся.
— Пан комиссар, порядок мы гарантируем, — упрямо заверял его Клима.
— Ну конечно, вы же студенты, — ответил страж порядка, пожимая протянутую ему руку, надел фуражку, отдал честь и направился к выходу.
А вслед ему неслось:
— Да здравствует профессор Домин! Домина — в президенты!
Большинством голосов был избран «патриотический» комитет ВШЕГРД. Толпа с энтузиазмом запела «Гей, славяне!».
Во второй раз Владя увидел рыжего громилу в первом ряду колонны «серых рубашек», следовавшей во главе с Климой по улицам 28 Октября и Народной за гробом с останками Карела Крамаржа. Он в буквальном и в переносном смысле этого слова прокладывал дорогу для наемников Гитлера и для тех палачей, которые тремя годами позднее расстреляли во дворе рузынских казарм «фюрера» молодежи из Национального объединения Климу…
А сегодня, 15 марта 1939 года, рыжий националист стоит между койками, так же широко расставив ноги, как солдат в черной форме, что расхаживает во дворе, и призывает:
— Это же приказ, панове! Побыстрее закройте окно и отойдите от него! Сейчас не время пялить глаза, ведь немцы могут принять это за провокацию, и тогда добра не жди.
— Отойдите же, черт побери! — режет слух окрик, доносящийся со двора.
Кто-то протискивается к окну и поспешно закрывает его:
— Коллега прав: вдруг они подумают, что это провокация…
На дворе, в сырой хмари, густо падают тяжелые хлопья мокрого снега. Каждую минуту в спальню доносятся гортанные выкрики команд. Входит четарж-курсант Млейнек, заместитель командира роты. Обычно его слышно издали: «А ну, пошевеливайтесь, сонные тетери! Это вам не дома у мамы! Быстро строиться!» Но сегодня он почему-то входит почти бесшумно.
— Значит, так… — произносит он, запустив пятерню в волосы, которые падают ему на лоб. — Отсюда ни шагу. И никаких фокусов, иначе к нам пожалует один из этих… — показывает он пальцем себе за спину. — Одеться как следует. Навести порядок. Горак, Эмлер, за мной! Принесем кофе… В туалет и в умывальню пойдете строем. Нигде не задерживаться. Ни с кем не разговаривать. Примерно через час будет построение, а потом занятия.
— Какие занятия, пан четарж?
— Не знаю. Что-нибудь придумают. Не можем же мы болтаться без дела.
По коридорам расхаживают патрули полевой жандармерии в серо-голубой форме в сопровождении дежурных ротмистров. Во двор въезжают грузовики и образуют колонну по четыре в ряд. В углу, рядом с караульным помещением, размещается полевая кухня. Повар, подняв воротник, ловко орудует половником, равномерными движениями наполняя миски движущихся один за другим мимо котла немецких солдат. Они тоже зябко кутаются в поднятые воротники и переступают с ноги на ногу.
В половине десятого двери спальни снова распахиваются. Входит дежурный ротмистр в сопровождении четаржа и двух солдат. Следом за ними появляется поручик Шимандл с каменным выражением на лице:
— Смирно! Пан поручик…
— Отставить! В одну шеренгу — становись! Сдать оружие!
Солдаты подходят с винтовками, к которым большинство из них только начали привыкать, а четарж механически вынимает из них затворы и осматривает стволы.
И солдаты молчат.
И в лицах у них ни кровинки, словно их выстроили перед казнью.
Когда около десяти они выходят на учебный плац, винтовки, пулеметы и учебные гранаты уже аккуратно сложены вдоль стен коридоров. По четырем сторонам двора стоят равномерными группами в положении «Вольно, оружие к ноге!» жандармы в серо-голубых мундирах германского рейха.
Занятия по строевой подготовке помогают хоть немного разрядить обстановку. Ведет их четарж-курсант Млейнек. Поручик Шимандл ходит по плацу с опущенной головой. Под грязно-серым небом, с которого не переставая падают хлопья мокрого снега, его команды звучат вяло и глухо.
Объявляют перерыв. Можно покурить. Все стоят толпой. Курсант Вит Неедлы из второго отделения замшевым лоскутом протирает очки.
Читать дальше