Войта Эрбан - Беженцы и победители

— До свидания, пан.

— С богом!

Пан заводит мотор и, развернувшись, уезжает.

Когда темнеет, остатки группы размещаются в вагоне, который удается найти и отстоять группе Франка. Город и вокзал погружаются в кромешную тьму.

Рядом на путях стоит отцепленный пассажирский вагон, который охраняют семнадцатилетние ребята из каких-то добровольных отрядов польской молодежи. Они с важным видом держат карабины, натягивая их ремни, и снисходительно разрешают заглянуть через окна в вагон, в котором на сиденьях и на полу лежат искалеченные заключенные.

— Что это за люди?

— Люди? Это враги!

— Немцы?

— Нет, проше пана, это враги отечества.

Невероятно, но это происходит в нескольких километрах от границ третьего рейха, который как раз сегодня предательски напал на Польшу. Это происходит в районе, уже оставленном польской армией. Впрочем, здесь никто еще не знает о героической, но заведомо обреченной контратаке польских улан под Ченстоховой. Кавалерия против танков…

— Вы читали сегодняшние газеты? — спрашивает тощий безусый юнец.

— Нет, не читали.

— Наступил крутой перелом, Панове. Британская армия произвела высадку в «коридоре». Французские дивизии перешли Рейн, а объединенные военно-воздушные силы Британии и Франции бомбили Берлин. Он полностью разрушен. Никто не знает, где Гитлер. Наша армия в Восточной Пруссии ведет наступление на Кенигсберг. Что вы на это скажете?

— Потрясающе! Об этом пишут в газетах?

— И передают по радио. В течение недели мы совместно с англичанами и французами разобьем Германию, а потом разберемся с Советской Россией. Польша от моря до моря — от Балтики до Черного моря. Так будет, Панове!

Поезд наконец трогается, и все вздыхают с облегчением. Но через час он останавливается прямо среди полей. Где-то неподалеку шумит ручей, в траве загораются светлячки. Тишину нарушают лишь стрекот кузнечиков да крик какого-нибудь ребенка во сне. Паровоз время от времени начинает пыхтеть, словно предупреждая, что не стоит терять надежд на его скорое отправление. А луна и звезды безучастно смотрят на места будущих развалин, массовых казней и братских могил, на землю, на которой в скором времени появятся бараки Освенцима, сторожевые башни и трубы крематориев…

Паровоз дает свисток, и через три-четыре минуты поезд с эвакуирующимися снова набирает ход. Пятилетняя Яна поднимается и осматривает спящих. Ага, мама рядом. Яна трет глазки ладошками и опять кладет головку с косичками на колени дяди Достала. Трехлетняя Олинка спит крепко. А самый маленький пассажир требует к себе внимания. Когда его перепеленывают, он не противится, а только сучит ножками. Его отец заворачивает мокрую пеленку в газету, в ту самую, в которой сообщается об англо-французском налете на Берлин.

— На остановке сбегай к паровозу за теплой водой, — просит его жена. — Я все это как-нибудь выстираю и высушу.

До Кракова они добираются на следующие сутки, к вечеру. Еще пару дней назад им хватило бы для этого двух часов.

«Увага, увага!» — периодически раздается из репродуктора, а затем следует сообщение о вражеском налете. В затемненном городе воют сирены, но самолетов пока не видно. Проходы на перроны забиты людьми с чемоданами и рюкзаками. Среди них группа чехословацких эмигрантов. Они ждут возвращения руководящей тройки, которая тем временем обходит перрон за перроном, состав за составом и задает один и тот же вопрос:

— Проше пана, куда идет ваш поезд?

Однако никто не знает, уедут ли они вообще. Наконец находят машиниста, которому известно, что через час пойдет эвакуационный поезд в Кельце. Он просит занимать в нем места.

Кельце! Это далеко от границы. Не исключено, что там они встретятся с краковской группой. Как жаль, что они прибыли с таким опозданием, иначе уже были бы все вместе.

С другой стороны перрона отправляется поезд на восток. На открытых платформах стоят плохо замаскированные орудия и полевая кухня. Перрон заполняют солдаты. Они догоняют набирающий скорость воинский эшелон, на ходу прыгают на платформы, гроздьями виснут на подножках вагонов. Их ругательства слышатся даже после того, как красные огоньки последнего вагона скрываются из глаз.

Посреди группы мужчин, женщин и детей из «Пшелота» стоит высокая стройная мисс Дугэн в очках с костяной оправой и светловолосая миловидная мисс Томас — обе из британского консульства в Катовице. Работа завершена, и они покидают Польшу. Заслышав чужую речь, к ним то и дело подходят молодые люди с карабинами и просят предъявить документы. Выяснив, что перед ними англичанки, они щелкают каблуками. Наверное, убеждены, что дамы направляются навстречу британской морской пехоте, которая высаживается в Гданьске. Поляки всюду читали эту чушь, в Кракове — тоже.