Петр Лебеденко - Шхуна «Мальва»

Герман Хендель, или дядюшка Хендель, как его попросту называли даже офицеры, служил в германской армии уже более семи лет, и, хотя он не отличился ни в одном бою, имя его было широко известно. Ему давно уже перевалило за пятьдесят, он страдал подагрой, ревматизмом, радикулитом и еще десятком всевозможных болезней, однако о том, чтобы уйти из армии, дядюшка Хендель и не помышлял. Во-первых, потому, что с самого начала второй мировой войны люди в армию только приходили, но никто из нее не уходил. Исключение составляли лишь калеки и те, кто уходил на тот свет. Во-вторых, если бы Герману Хенделю предложили сейчас уехать к себе домой, в Баварию, где у него осталась семья, он не смог бы этого сделать. Он так об этом и говорил своим многочисленным друзьям-однокашникам: «Нет, я не уехал бы... Почему?.. Гм... Это нелегко объяснить... Понимаете, я не могу быть счастливым в одиночку. Наш народ идет сейчас по трудной дороге. Почти весь народ. Дорога эта привела нас в Россию. — Дядюшка Хендель как-то неопределенно покачивал головой, на секунду закрывал глаза: — О, Россия! — И никто не мог толком понять: рад ли он, что дорога привела их всех в Россию, или опечален этим. — Да, почти весь наш народ здесь, в России, — продолжал Герман Хендель. — Всем тяжело. Каждый день, каждый час, каждую секунду смерть уносит много немецких солдат... Никто из вас не может твердо сказать, что он увидит завтрашний восход солнца. Как же я могу покинуть своих друзей?

Герман Хендель был парикмахером. Не обыкновенным парикмахером, каких много в каждом гарнизоне, а настоящим мастером, артистом своего дела. О нем говорили, что даже человеку, у которого на голове осталось не больше десятка волосин, он может сделать первоклассную прическу. Когда он брил, люди засыпали — так успокаивающе действовала бритва мастера.

Но главное, чем был известен Герман Хендель, — это умением делать парики. Когда в часы затишья на фронте затевалось какое-нибудь солдатское представление — артисты-любители валом валили к дядюшке Хенделю, и каждый уносил от него в свертке парик. Герману Хенделю доставляло удовольствие видеть радостные лица солдат. «Пусть хотя на время забудут, — думал парикмахер, — что ждет их впереди...»

А что ждало их всех впереди, Герман Хендель, по его мнению, знал твердо. Как и многие немцы, которые не хотели закрывать глаза на будущее, Герман Хендель чувствовал: армия еще сильна, она еще одерживает победы, боевой дух ее еще не иссяк, но уже что-то заскрипело в ее механизме, солдаты уже не рвутся вперед, как это было год-два назад. Солдаты видят своими глазами: на их пути остаются тысячи тысяч крестов с повешенными на них немецкими касками. И солдаты начинают понимать: нельзя победить страну, народ которой защищает свою свободу!

У Германа Хенделя было свое особое понятие насчет войны. «Бандитская война, — думал Хендель ночами, ворочаясь на чьем-нибудь тощем тюфяке. — Самая настоящая бандитская война. Пусть мне толком кто-нибудь скажет: за каким дьяволом немцы пришли сюда, за тысячу километров от своей земли? Чего им не хватало дома?»

И в то же время Герман Хендель был твердо убежден, что ни один немецкий солдат ни в чем не виноват. А что немецкий солдат может сделать? На каждом шагу — гестаповцы, настоящие цепные псы, за каждым шагом твоим следят и, не дай бог, заподозрят тебя в чем — конец! И тебе конец, и всем твоим близким, будь они здесь, рядом с тобой, или в Баварии, за тысячу километров отсюда. Все беды, думал дядюшка Хендель, идут от гестаповцев. Они убивают, жгут, грабят, а отвечать придется всем: и Герману Хенделю, и его сыну, и, может быть, даже внуку, если бог даст ему внука...

И видит бог, как дядюшка Хендель ненавидит гестаповцев и всех, кто пляшет под их дудку! Была б его воля, он убивал бы их, как крыс, и не было бы у него к ним жалости ни вот на столько! А пока он, как мог, делал мелкие пакости своим врагам. Если к нему приходил бриться один из них, мастер брал такую бритву, которой нельзя было отрезать и куска хлеба. Сидя в кресле, гестаповец ерзал, стонал, чертыхался и в конце концов кричал:

— Ты что ж это, хам, поиздеваться захотел? Или у тебя возникло желание познакомиться с нашим заведением?

Дядюшка Хендель клялся, что это самая лучшая его бритва, за исключением вот той, которой он бреет высших офицеров. Вот этой...