Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты

— Говорят, у вас, в Калининградской области, очень много янтаря добывается сейчас, — сказала на прощанье Софья Федоровна. — Вот мы и мечтаем: на первых порах хотя бы уменьшенную копию янтарной комнаты сделать, пока ее не нашли…

Сергеев проснулся сегодня намного раньше обычного. Он открыл окно в сад, откуда сразу полился в комнату чуть приторный запах сирени, посмотрел на термометр, высунулся до пояса наружу и решил: «Пойду прогуляюсь часок, а потом — за работу».

Он быстро оделся и легко выпрыгнул из окна прямо в садик. Холодные капли росы обдали его с головы до ног, насквозь промочив рубашку и светлые брюки. Олег Николаевич поежился и тут же рассмеялся.

Отломив тяжелую ветку, сплошь усыпанную крупными кистями сирени, Сергеев вышел на улицу.

Узкая дорожка, протоптанная вдоль рва, привела его к форту. Каждый день Олег Николаевич проходил и проезжал мимо, и всякий раз в памяти его вставали те грозные апрельские дни сорок пятого, когда командир батальона Сергеев штурмовал последние опорные пункты врага в разбитом, сожженном Кенигсберге.

И вот прошло четырнадцать лет. Только едва заметная надпись на стене форта, кичливая надпись из нескольких слов — «Дойче, геденкет унзерен колониен! [21] «Немцы, помните свои колонии!» (н е м.) , — напоминает о том, что ушло и не вернется сюда никогда.

Ушло и не вернется…

Сергееву вспомнилось славное погожее утро 30 апреля 1956 года. Тысячи калининградцев слушали тогда в аэропорту выступление Никиты Сергеевича Хрущева, только что возвратившегося из поездки в Англию. Тысячи горожан горячо рукоплескали первому секретарю Центрального Комитета в ответ на его слова:

— Да здравствуют советские люди, заселившие эти земли, которые навеки останутся социалистическими!

Вот как иногда бывает: одна фраза вдруг озаряет то, что доселе оставалось неосознанным по-настоящему.

«А ведь и в самом деле, поработали на славу, — размышлял Олег Николаевич, задумчиво глядя на ленивую воду канала. — Сколько понастроено! Одной жилой площади стало теперь вдвое больше, чем досталось нам после войны. А предприятия! Вагоностроительный, литейно-механический, рыбоконсервный, башенных кранов, торгового машиностроения… Одних заводов десятка два. И фабрики — мебельная, трикотажная…»

Сергеев швырнул в красную стену форта голыш. Не долетев, камень звонко булькнул в воду, быстрые круги пробежали по сонной поверхности и растаяли. Олег Николаевич зашагал дальше. Забытая ветка сирени осталась на высоком откосе берега.

Миновав трамвайную остановку, на которой уже стояли два ранних пассажира, Олег Николаевич вышел к Верхнему озеру. Его в этом году решили — впервые после войны — очистить от мусора и хлама, накопившегося с давних пор. Несколько дней назад воду начали спускать, и теперь она медленно убывала, обнажая илистое, покрытое корягами, обломками, остатками разбитой техники дно. Днем на отмелях копошились вездесущие мальчишки, посредине озера сидели в лодках сосредоточенные рыболовы. Сейчас здесь было пустынно. Только какой-то беспокойный рыболов медленно выгребал на середину, почти задевая веслами за дно.

«Кто он? — подумал Сергеев, глядя на непоседливого удильщика. — Инженер с трикотажной фабрики? Или слесарь с ремонтно-механического? Может быть, учитель двадцать пятой школы? И откуда приехал сюда, в наши края, — из Москвы, Пскова, Вологды или из Удмуртии? Я этого не знаю. Да и неважно это. Важно другое: обжился человек, не чувствует себя здесь ни гостем, ни временным жильцом без прописки И лодкой обзавелся, а может быть, и домик свой выстроил. Словом устроился здесь накрепко. Надолго. Навсегда. Вот такие, как он, неторопливые, немногословные, домовитые люди и строили этот город, воскрешали его — дом за домом, квартал за кварталом, улицу за улицей…»

В этот день Олег Николаевич впервые опоздал на работу.

Веселое солнце пробивалось сквозь густые ветви каштана и светлыми пятнами ложилось на зеленое сукно письменного стола.

Толстым синим карандашом Сергеев делал пометки: «Разобраться и доложить», «Интересное предложение. Проверить и пригласить автора», «В архив». Обычная почта главного архитектора города… И вдруг карандаш застыл в воздухе. Олег Николаевич прочитал: