Николай Логинов - Что было, то было (повести, рассказы)

Саша убежал с друзьями к реке. А она все думала о своем большом материнском счастье — трудно и горько досталось оно ей. И не вспомнила ни Василия, ни Виктора. Была, как и все эти нелегкие годы, наедине со своим многое испытавшим сердцем.

На несколько минут заходил Виктор. Прикатил новенький велосипед — подарок отличнику. Поставил у крыльца, на виду.

Вернулся Саша. Удивился:

— Ух ты! Велосипед! Чей это, мама?

— От дяди Вити тебе.

— Спасибо… А я только сейчас утром по-настоящему понял, что в восьмом уже я!

Откуда-то издалека доносился «Школьный вальс». Саша прислушался, закружился, подхватил мать, и она повеселела.

Саша увидел почтальона тетю Пашу.

— Пенсия, мама. — И скрылся в коридоре.

Ольга обернулась.

— Что-то раньше срока нынче, тетя Паша?

— Пенсия еще через три дня, — сказала тетя Паша, подойдя к Ольге. — А это заказное. Из военкомата. Распишись-ка, Оленька.

— Из военкомата? — переспросила она. — Справку, наверно, какую требуют.

Ольга с неясной тревогой приняла письмо. Расписывалась — дрожала рука. Продолговатый конверт, внизу — штамп и номер. Подумала: «А вдруг о Василии что?»

— Побегу, — заторопилась тетя Паша. — Сумка-то располнешенька. Что это музыка-то невеселая?

— Только что вальс играли. «Школьный».

— Вальс тот я тоже слышала, когда была на той стороне улицы. До свидания, Оля.

— До свидания, тетя Паша. Спасибо.

Ольга медленно поднялась на крыльцо. До ее слуха не доходил тоскующий голос певца, задумчиво выводивший слова фронтовой «Землянки»:

Вошла в кухню, разорвала конверт, торопливо вынула из него полулисток. Из строчек, напечатанных на машинке, взгляд тотчас выхватил слово, в которое трудно было поверить. Вскрикнула:

— Жив!..

Сердце зашлось болью, будто в нем оборвалось что-то, перед глазами все куда-то поплыло в странной карусели. Ольга тяжело опустилась на табуретку.

Вбежал Саша, испугался:

— Мама!..

Она пришла в себя. Смеясь и плача, выдохнула:

— Жив!.. Папка жив!

— Наш?! Живой?! — вскрикнул Саша. Взял из рук матери листок, впился взглядом. — Он в Минске, мама!.. А пенсию нам больше не будут высылать.

— Конечно, раз жив, — согласилась она. — Чи-тай!..

— «Ввиду того, что муж ваш, Федяев Василий Миронович, жив, впредь с первого июня тысяча девятьсот пятьдесят пятого года прекращается выплата вам пенсии на сына. Ваш муж, Федяев В. М., в настоящее время проживает в городе Минске. Его адрес…»

— Сашенька! Родной! Как же это?.. — Ольга встала, прижалась к Саше, усталая и растерянная.

— А папа ведь найдет нас, мама?

— Найдет. Мы же напишем.

— Сегодня? Да?

— Ясно, сегодня.

— Можно, я прокачусь?

Она поняла, что Саше не терпелось появиться среди ребят гордым, равным — он уже не безотцовщина! Ответила:

— Прокатись…

Ольга перечитала извещение военкомата, расплакалась. И скорее, не от радости, а от обиды на свою трудную судьбу. Слишком долгая и мучительная была разлука, чтобы сразу могла эта весть затопить душу одной лишь радостью, вытеснив все другие чувства, какими были заполнены эти четырнадцать нелегких вдовьих лет. Для этого тоже требовалось время. А сейчас в памяти снова поднялось все, что с годами отстоялось, утихло. Было время, когда она не раз и не два на дню вспоминала — сначала в тревожном ожидании, а позже, смирившись с вдовьей Долей, в тихой печали — имя родного ей человека. С годами видела облик Василия, его черты, привычки, характер в подрастающем сыне. И вот он жив, ее Вася… Награда за все ее муки. Только не слишком ли поздняя?

Ольга устыдилась этой мысли и уже твердила одно: «Только бы не ошибка! Только бы правда!» Да, было бы бесчеловечно — обрадовать и тут же отнять радость. Разве она не выстрадала эту награду? Разве не стойкой была ее вера в то, что он жив? А не потому ли она отказывала всем, кто навязчиво предлагал ей стать женой? Она и Виктору не дала быстрого согласия: они ведь так и не поженились еще… Что же будет с ним, с Виктором? Она теперь же скажет ему, что у нее нашелся муж и что с этого дня между нею и им все должно быть кончено. Да он и сам поймет. Только зачем она вспомнила Виктора? Не стыдно перед живым мужем думать о ком-то?.. Как «о ком-то»? Разве он не друг ей? Ведь его судьба — почему же не поймет она! — связана с ее судьбой, и теперь что бы ни изменилось в ее жизни, все непременно скажется на жизни Виктора… Нет, ей надо разобраться во всем сразу, нынче же…