Михаил Лыньков - Незабываемые дни

Последний аргумент сразу оказывал действие на усердных блюстителей «порядка». Вейс был для них непререкаемым авторитетом.

А другие больные, слушая страшные угрозы Артема Исаковича, из которых якобы следовало, что он просто за панибрата со всякими там грозными Вейсами, украдкой посмеивались в усы. И в мыслях у них было: крой их, крой, Артем Исакович, пугай стервецов их же пугалом…

Артем Исакович порядком струхнул, когда в больницу явился однажды целый вооруженный отряд. Сюда нагрянули немецкие солдаты во главе с молодым офицером — Гансом Кохом. Были тут и полицаи, и уж совсем поразило доктора и привело его в замешательство то, что начальником этих полицаев оказался Клопиков, в былое время незаметный старик. Клопиков прежде частенько наведывался в больницу со своими ревматизмами, бессонницей и прочими нудными старческими болезнями и такими же нудными рассказами о них да еще более нудными и слезливыми просьбами «поддержать его бренное тело от этих разных напастей, которые суждены роду человеческому, и ему, Клопикову, как тому великомученику Иову».

Теперь этот великомученик Иов фамильярно похлопал доктора по плечу и, пристально вглядываясь в его растерянное лицо, поздравил его:

— Ну вот! Снова я у вас! Поздравляю, поздравляю в таком случае!

Артему Исаковичу казалось сначала, что Клопиков будто хочет сказать этим, что он, доктор, просто должен чувствовать себя осчастливленным визитом столь важной особы, как этот самый Клопиков. Но как это все некстати! Он даже спросил:

— С чем вы меня поздравляете? Извините… имя-отчество ваше забыл.

— Орест Адамович. Понимаете? Оре-е-ст… с новым порядочком вас поздравляю.

— А-а… да… да… — растерянно протирал свое пенсне Артем Исакович. — Понятно… Я же знаю. Да, да… благодарю. А по какой надобности к нам пожаловали?

— Не по лечебной… Здоровьечко у меня благодаря вашим заботам, наконец, наладилось. А мы к вам по делу. Я — начальник полиции, а вот уважаемый офицер — начальник жандармерии. Прикажите книжицу принести, где у вас больные прописываются.

— А-а… понимаю, понимаю… — нерешительно затоптался на месте Артем Исакович, мучительно припоминая, все ли там в порядке, в этой злосчастной книге. Когда ее вела Антонина Павловна, тогда можно было надеяться, что все в полном порядке. Но та уже с неделю хворает, а у этой вертихвостки Любки, ее дочери, подменившей на время болезни мать, могут быть всякие неточности.

— Пройдемте в контору, — спохватился, наконец, Артём Исакович, — там и посмотрите.

Клопиков и Кох занялись документами, которые им подавала Любка. Жандармы и полицаи шныряли по палатам, шарили у больных под подушками, порой сбрасывали на пол матрацы. Некоторые даже лезли на чердаки, чего-то там ища. Обходили сараи, кладовые — и уже тащили со склада на машину несколько мешков крупчатки и сахара. Старый кладовщик не давал, упирался, пытался закрыть дверь перед самым носом полицаев, но его оттолкнули прикладами, и он побежал в контору Весь в муке, растрепанный, он бросился к доктору:

— Артем Исакович! Артем Исакович! Что ж это творится! У нас же продукты крадут!

Доктор посмотрел в окно и весь побелел. Клопиков грузно поднялся и, оттесняя к дверям растерявшегося кладовщика, шипел ему в лицо;

— Что ты мелешь, неразумная твоя душа? Крадут? Пошел зон! — и к Артему Исаковичу: — А вы не волнуйтесь. Порядок, доктор, порядок. Читали приказы? Продуктов имеете право держать не больше чем на трое суток, все лишнее немедленно сдать!

— У меня же больница.

— Порядок общий для всех. Все должны ему подчиняться.

— У меня же больные. Чем я кормить их буду?

— А это, уважаемый доктор, меня уж не касается. Мое дело — выполнять приказ. А больные? Вот организуется у нас городская управа, туда и обращайтесь со своими делами. Можете и ко мне обратиться, я помогу. Я ведь не кто-нибудь. Опять же, помню вашу помощь в лечении. Помню-с. Я же человек, очень даже просто-с.

Прислонившись к стене, Артем Исакович рассеянно смотрел на все окружающее. Ему показалось на минуту, что все это и в самом деле его не касается, что ему совершенно безразлично, что здесь творится, что происходит. Он хотел было прикрикнуть на эту вертихвостку Любку, которая вначале испугалась, увидя растерянного кладовщика, а теперь уже успокоилась и, разъясняя те или иные записи в книге, спрашивала офицера, нравится ли ему городок, какое у него мнение о здешних девушках, какие прически носят теперь немецкие дамы и умеет ли он танцевать. Разговаривая, она кокетливо заглядывала ему в глаза, явно прихорашивалась, ерзала на стуле. Офицер сперва не обращал на нее никакого внимания, но потом начал отвечать на ее вопросы, что-то мямлил, подыскивая нужное слово, и даже раза два подмигнул ей. А та щебетала без умолку.