Захарий Захариев - Верность

— Плачет парень… — перешептывались крестьяне. — Что-то тут не так!..

Чем больше смотрела мать на сына, тем больше верила ему. «Нет, мама, Горан не может быть предателем!»- вспомнила она слова Славки. Она приблизилась к сыну, встала, словно защищая его собой, и громко крикнула:

— Люди! Он говорит правду! Он не мог поднять руку на русского!

Она ждала, что скажет народ. Все молчали. Но она не видела враждебности в глазах односельчан.

Послышался шум приближающегося грузовика. Все повернулись. Что будет дальше?

Иван и Тома направились к Анатолию — снова объятия. Потом Иван подошел к старосте:

— Почему нас не подождал, открыл митинг?

Староста пытался что-то сказать, но Иван не захотел его слушать.

— Ну, Горан, — решительно обратился к нему Иван, — наступил час расплаты. Если уж так случилось, что советский человек здесь, — он посмотрел на Анатолия, — так скажи ему, как ты против русских воевал. Как советский самолет сбил.

Народ заволновался, по площади пронесся гул.

— Говори, Горан! Правду говори!

На трибуну поднялся высокий бородатый человек в новой военной форме, без погон.

— Товарищи! — призвал Апостолов, и все успокоились. — Товарищи, я замполит полка, где служит Горан Златанов. Он не враг, не чужой нам человек! Он солдат новой власти!

Люди ответили на его слова радостными возгласами. Апостолов поднял руку, призывая всех успокоиться.

— Вас ввели в заблуждение газеты. Все, что написано там, — выдумка немецкого командования.

И он рассказал людям о том, как все было на самом деле. «Говори, говори!» — просили его крестьяне.

— И телеграмму матери послали ложную — это сделал один предатель, который сбежал к немцам.

Крестьяне с благодарностью смотрели на Апостолова.

«Значит, текст в телеграмме заменил Владимиров!» — подумал Горан, слушая оратора. Кто-то положил ему на плечо руку. Горан оглянулся — рядом с ним стоял Тома.

Он чувствовал себя виноватым и укорял себя за то, что поддался общему настроению.

— Прости меня, брат, — тихо проговорил он.

Тетя Драга слушала все это и с трудом сдерживала рыдания. Она подошла к Апостолову, поцеловала его. Потом обняла Анатолия и прижала его к своей груди.

Женщины плакали, глядя на нее.

— Ну а теперь пойдем в гости к Горану. Как, примешь нас, мать? — спросил Апостолов.

Люди радовались счастливому исходу дела. А к трибуне между тем через толпу пробирался старик. Он весь взмок, высокая баранья шапка сбилась на затылок. Отстранив старосту и расправив седые усы, он начал говорить:

— Люди! Да кто же из вас не знает ребят Златаницы? Они же на наших глазах выросли. Один хлеб с нами ели, одно горе мыкали. Тома не один год в горах воевал с фашистами. Теперь, говорят, его в Софию начальником зовут. — Дед крякнул, вспомнив, что не Тому, а Петра, сына Марии, приглашают в Софию, но решил не поправляться. — Меньшой, Симеон, ему, поди, и шестнадцати еще нет, а по поведению — настоящий мужчина, с твердым характером.

Апостолов слушал внимательно старика и удивлялся, почему Горан никогда не рассказывал о своих братьях.

— А где Симеон? — спросил он, обращаясь к окружающим.

— Дома. Мучается. Измордовали его в полиции. Лечит его тетя Драга, — объяснил сконфуженный староста.

Иван все это время стоял в стороне и о чем-то сосредоточенно думал. Потом он резко повернулся, энергично работая локтями, пробрался к Горану:

— Прости меня, Горан! Ошиблись мы…

— Идет борьба, друг! Бывают и ошибки, и промахи, — старался успокоить его Горан. Он заметно волновался, лицо его было бледным, как после тяжелой болезни. — А теперь просим всех в дом, — приглашал Горан. — Отпразднуем встречу. — Он посмотрел на Анатолия. — Видишь, друг, как получилось…

На следующий день Апостолова вызвали в ЦК. Ему предложили работать в штабе военно-воздушных сил. Предупредили, что работа не из легких, что руководство авиацией находится в руках офицеров, членов буржуазного союза «Звено», что основные усилия на данном этапе должны быть направлены на разгром фашистской Германии и на создание новой авиации.

В офицерской форме, с погонами капитана, Апостолов чувствовал, себя стесненно, его движения были скованны. Он ждал в приемной. Адъютант молча, движением руки, пригласил его в кабинет генерала Нанчева. Нетрудно было догадаться, что ни адъютант, ни генерал не выражали восторга по поводу прибытия нового помощника.

— Наконец-то и у меня будет помощник! — заявил генерал. В его словах звучала ирония. — Работы у нас хватит всем. Пожалуйста, садитесь. Не надо представляться. Я уже обо всем уведомлен.