Владимир Киселев: За гранью возможного

Становится светло, но туман все еще висит над округой. Это и хорошо (если фашисты слышали самолет и послали облаву — не скоро обнаружат), и плохо (трудно самим сориентироваться).

Рабцевич выводит группу на полянку.

— Здесь, пожалуй, и остановимся.

Отправив сержанта Пикунова в разведку, остальным приказывает:

— Костры не разводить, курить по очереди и так, чтобы огня не было видно.

Бойцы живо развязывают вещмешки, устраиваются завтракать.

— Товарищ командир, может, успеем портянки просушить? — спрашивает Шагаев. Он снимает сапог, выливает воду.

Рабцевич, разместившись на плащ-палатке вместе с Линке, дает знак бойцупомолчать. В вязком воздухе слышатся удары кнута, мычание коров — гонят стадо. Все настороженно ждут.

На сей раз повезло: стадо проходит мимо. Можно закончить завтрак на скорую руку, но кусок не лезет в горло, слишком велико напряжение, вызванное неизвестностью.

Возвращается Пикунов. С ним старик в залатанном ватнике, аккуратных лапоточках.

— Задержал. Местный, говорит. За лыком сюда шел. — Михаил устало валится на траву.

Старик, подслеповато щурясь, опасливо смотрит на обступивших бойцов в красноармейской форме. Его серо-зеленые усы и кудлатая борода топорщатся: встреча с неизвестными явно не по душе.

— Да ты, отец, садись, — освобождая возле себя место, приветливо говорит Рабцевич, — расскажи нам, кто сам, откуда.

— А что тут сказывать, люди хорошие? Егор я, со станции Злынка. Тут она, недалече. — Он кивает в сторону. — Счас не видать, отсель с полверсты.

Рабцевич и Линке молча переглядываются — летчики выбросили их группу не в том месте, где нужно: не под Кировском в Могилевской области, как намечалось в Москве, а на Брянщине. Старик сказал, что находятся они сейчас не в лесу, а всего-навсего в небольшом перелеске и кругом гарнизоны, до ближайшего леса километров двадцать.

«Разница между местом назначения и местом выброски двести километров, — размышлял Рабцевич. — Следовательно, чтобы добраться до Кировска в обход фашистских гарнизонов, надо прибавить еще столько же, если не больше. Да-а, не весело!»

— Что будем делать, товарищ Игорь? — спросил Линке.

— Посоветуемся с Центром, — коротко ответил Рабцевич.

— Как? — удивился Змушко. — У нас же рация вышла из строя.

— А что, разве радист не починил?

— Где там: еще в самолете, когда уходили из-под огня зениток, видно, от удара повредилась; а потом, приземляясь, добавили… Всю рацию, как есть, перебрал, а она, проклятая, хоть бы пискнула.

— Надо посоветоваться с бойцами, — решительно сказал командир. — Отец, — подошел к старику, — ты поешь, не стесняйся, а мы о своем потолкуем.

Они отошли в сторону, расселись.

— Так вот, товарищи, ситуацию вы знаете, — сказал Рабцевич. — Что предлагаете?

Командир не торопил людей. Вопрос был серьезный, его следовало тщательно обдумать.

— Куда ж денешься, — сказал наконец Рослик, — надо пробираться к месту назначения.

— Это двести-то километров, когда кругом фашисты! — возразил Линке. — До линии фронта ближе. Доберемся до своих, а уж оттуда — на место.

— А я думаю, нам здесь следует обосноваться, — запальчиво настаивал Пикунов. — Сами посудите, не все ли равно, где бить врага — здесь, там, — важно бить его! Ко всему прочему, дед поможет нам подыскать подходящее место для базы и связаться с местными жителями.

— А можно ли ему верить? — спросил Змушко, не скрывая настороженности.

— У нас еще есть время его проверить, — не отступал от своего Пикунов, — я берусь за это.

Рабцевич закурил. Заговорил тогда, когда высказался каждый.

— Так вот, — начал он раздумчиво и тихо. Проницательный взгляд его серых со стальным отливом глаз из-под белесых бровей обежал лица бойцов. — Будем пробираться к месту назначения, иначе нельзя, товарищи. Командование послало нас в Белоруссию, значит, там мы сейчас нужнее…

На том и порешили. День группа переждала в перелеске, а с наступлением ночи отправилась в путь.

Целых два месяца двигались к цели. Шли ночами, по возможности избегая столкновений с фашистами. Чего только не нагляделись за это время.

Попадались целые деревни, безжалостно уничтоженные фашистами, обгорелые трупы людей, заброшенные, заросшие лебедой поля…

— Да сколько же мы будем смотреть на все это?.. — не выдержал как-то Пикунов. — Черт подери, или мы не бойцы, или у нас оружия нет?..