Георгий Караев - 60-я параллель

— Ну, — сказал, наконец, Герике. — Ну, что же, Нахтигаль? Что вас в этом смущает? Какое вам дело до того, что жгут русские на своем кладбище? Это похоже на блуждающие огни над могилами. Что ж? Там столько трупов, что... Пускай горит. Не глядите.

Ефрейтор Нахтигаль сделал шаг, другой к офицерам.

— Прошу прощения, — таинственно прошептал он. — Дело, видите ли, в том, что солдаты думают... Им кажется... Тут у нас есть городские люди; так вот они уверяют, будто это — трамвайные искры! Мол, они опять пустили трамвай там, у себя в городе, русские...

— Ну, а если и так?

Ефрейтор с недоумением вгляделся в лицо лейтенанта.

— Господин лейтенант! — совсем уже тихо зашептал он. — Прошу извинить меня! Солдаты, конечно, невежественные люди; но они всё же понимают... Ведь они же давно все вымерли там, «иваны»... Так нам говорят! Так зачем же тогда им трамвай? Это не очень приятная вещь для нас, эти искры...

Лейтенант Герике понял и выпрямился. Он снял с шеи бинокль и приложил его к глазам. Долго и внимательно он разглядывал темный горизонт, где теперь на непостоянном зеленом фоне зарниц рисовались острые ребра зданий.

— Нет! — произнес он, наконец, очень громко и уверенно. — Нет, Нахтигаль. Это не трамвай. Это... Это что-нибудь совсем другое.

Они вновь пересекли гребень возвышенности. За перевалом лейтенант Герике взял за локоть обер-лейтенанта Варта.

— Чорт меня побери, граф, — сказал он ему в самое ухо голосом, в котором чувствовались и недоумение и тревога. — Чорт меня побери, если это может быть чем-нибудь другим, кроме трамвая! Хорошо; но трамвай — это уголь и электричество. Это ремонт пути. Это люди. Люди, в конце концов! А они, очевидно, и на самом деле пустили его. Да, но как, как, как? Чему же тогда должны мы верить?

В это самое время последняя «тройка» везла Лодю Вересова по темному городу домой, на Каменный. Лодя стоял на площадке, раскачиваясь, наслаждаясь встречным потоком воздуха. А трамвай, тяжело, медленно добравшись до самой верхней точки Кировского моста, преодолев эту крутую гору, начал всё быстрее и быстрее набирать скорость. Вожатая звонила — так просто, из чистой радости звонить; людей-то на улицах никаких не было; колеса весело постукивали на стыках; вагон неудержимо катился вперед, туда, в сторону шестидесятой параллели, всё с большим и большим разгоном и искрил, искрил, искрил...

Редан — выступ в днище судна. «Выйти на редан» - значит достигнуть максимальной скорости.

Барсить — прыгать на волнах.

Пространство за кормой корабля военные моряки делят на «раковины». «На левой раковине» — слева за кормой.

Вомбат — сумчатое животное, известное сонливым нравом.

Гинденбург, Людендорф — германские главнокомандующие времен первой мировой войны.

Гогенцоллерны — последняя династия германских кайзеров.

Шикльгрубер — настоящая фамилия Гитлера.

Ландвер — войска запаса.

Фатерланд — родина (нем.).

Бефейль — приказ (нем.).

Жиго — окорок (франц.).

Питекантроп — человекообезьяна.

Прозит — заздравный возглас.

Мойн! — ответный возглас.

«Жили когда-то три поросенка, три брата, — кругленькие, розовые, с одинаково закрученными веселыми хвостиками» (болг.).

«Ты глупый маленький мальчик» (англ.).

Бахилы — рыбачьи сапоги.

Карбасы — ловецкие суда.

«Выстрела» — длинные корабельные снасти, тали для подъема шлюпок.

Это старая история,

Но она всегда остается новой!

(Из стихотворения Гейне)

Воды! Холодной воды! Мигом! (нем.).

Сию минуточку! (нем.).

Варт вспоминает здесь древнеассирийских царей и их массовые убийства — гекатомбы.

Аутодафе — казнь через сожжение на костре (испанск.).