Георгий Караев - 60-я параллель

Вся фашистская армия на этом направлении была непредвиденно и непривычно измотана. От самого Пскова она не выходила из боев, не спала по ночам, опасаясь партизан. Ее били псковские и новгородские колхозники в своих лесах. Ее грызли моряки Балтийского флота. Выбывали из строя ежедневно тысячи, десятки тысяч гитлеровских солдат. Не получалось ничего похожего на веселый рейд по виноградникам Иль-де-Франса! Не было никакого сходства с ураганным пробегом по пескам Буга и Вислы.

Немецкие солдаты по неделям не сменяли белья, не снимали одежды. Многие обовшивели, многие заболели. Многие легли на вечный отдых в этой чужой для них земле.

Это не смущало гитлеровских генералов. Их военная доктрина требовала «блица», «молниеносности» всегда, во всем, во что бы то ни стало. Решить войну одним сокрушительным ударом, одним сверхграндиозным сражением — этого требовал сто пятьдесят лет назад Карл фон Клаузевиц, это повторяли потом Мольтке и Шлиффен. [38] Клаузевиц Карл, Мольтке, Шлиффен — известные германские военные теоретики. Войну беспощадную, войну жестокую, войну кровопролитную, во время которой немецкая армия должна была только наступать, во время которой германскому солдату должно быть позволено всё, — вот что проповедывали они.

В этой войне — так рисовалось им — должна была быть уничтоженной не одна только армия возможного врага, но и весь его народ, всё государство в целом. Никакой жалости, ни малейших сентиментов! Тотальное, страшное сокрушение всего на пути, и притом обязательно в кратчайшие сроки. Что же при этом сентиментальничать и со своими?

Хуже, что на этот раз со сроками что-то не получалось. В Западной Европе до сих пор дела шли блестяще: Гитлер приказывал, армия доносила о выполнении. Война шла как часы. Никому не приходило в голову, что эта великолепно четкая работа может сорваться тут, в этих болотах, среди этих большевистских полей и лесов. Warum denn? Почему же?

И вдруг начались непривычные, удручающие затяжки, отсрочки, отставание. Надо было торопиться.

Вот отчего, не дожидаясь отсталых, не ликвидировав очаги сопротивления в тылу, фашистское командование, вопреки всему, приказало начать действия по непосредственному штурму Ленинграда.

Положение по другую сторону фронта — у нас — было совсем иным. Да, утомленные и, может быть, даже подавленные неудачами части Красной Армии всё еще отступали. Но, отступая, они сжимались в плотный кулак.

Командование Ленинградского фронта непрерывно бросало войска в контратаки. Это выматывало противника, утомляло его и физически и морально.

Враг был уже у Пулкова, а Гатчина еще упорно держалась. Немцы рвались к Колпину, а наши части всё еще стремились пробиться в направлении на Вырицу и Оредеж. Противник дрался за Красное Село, а морской гарнизон крошечного острова Лавенсари оставался на своем посту там, в заливе. От Красного Села до этого острова было более ста километров по прямой. Сто километров по вражескому тылу! И они держатся! Этого немцы еще не встречали нигде.

Всё же тринадцатого вечером, преодолев героическое сопротивление наших частей, они прорвались, минуя Красное, к гребню высот, нависших над пригородной равниной у деревни Финское Койерово.

Однако на следующий день утром действовавшая тут дивизия народного ополчения, применив «Катюши», выбила немцев с захваченных позиций. Владимир Гамалей наблюдал своими глазами этот яростный бой.

Долгожданный миг перелома в боях под Ленинградом приближался с каждым часом.

Бойцы дивизий народного ополчения уже залегли в окопах, вырытых под Пулковом трудящимися Ленинграда.

Генерал-лейтенант граф Дона-Шлодиен уже решительно приказал своим частям спуститься с возвышенности и выйти на простор низменных пригородов...

Отчаянная попытка немцев захватить город началась.

С пятницы двенадцатого сентября 1941 года и до воскресенья четырнадцатого вражеские части рвались к Нарвским воротам по кратчайшему направлению, из вершины того Койеровского угла, о котором уже говорилось.

Атаки сменялись контратаками. Врагу так и не удалось скатиться с холмов на равнину... Ему не удалось даже фланговым ударом сбить нас с Пулковского рубежа.

К вечеру четырнадцатого числа генерал Дона приказал своим частям перейти ко временной обороне на достигнутых позициях, а обер-лейтенанту графу Варту позаботиться о немедленной съемке подробной панорамы города. Нет, конечно, не с Пулковского холма, а вот с этой незначительной высотки западнее пункта Пески... С единственного возвышения, на котором немцам удалось закрепиться за северным склоном холмистой гряды.