Альберт Зарипов: Дембельский аккорд 1

Когда-то давно, почти семь лет назад, я тоже назывался дембелем и отлично знал, что ни в одном уставе не говорится о каких-либо поблажках старослужащим. Это было известно и моему собеседнику, который попробовал увильнуть в сторону.

— Ну зачем нам этот Устав? С нами нужно было по-человечески…, -словоохотливый рядовой всё ещё продолжал сопротивляться и попытался принудить меня к заключению сепаратного перемирия.

Но я был непреклонен и упрямо доводил спор-беседу до своего победного конца:

— А без Устава в армии никак нельзя! Там всё указано: сколько должно быть сосков в умывальнике, очков или очёк в солдатском туалете тире сортире, высота грибка у дневального, как ходить строем в столовую и принимать там пищу… И как своими силами поддерживать необходимый порядок и нормальную температуру в своём же жилом помещении… Понятно вам? И никто теперь за вас вашу же работу делать не будет… Не можешь? Научим! Не хочешь? Заставим! А по-вашему, так сказать, по-людски вы абсолютно не понимаете… Я убедился в этом. И с вами нужно жить строго по Уставу и никаких отклонений от его требований…

С минуту было слышно, как в печке слабо потрескивают сырые ветки.

— Вон пусть молодые по Уставу живут, — недовольно буркнул Нагибин. — А мы своё уже отслужили.

— Это ты своей бабушке расскажешь про окончание своей службы… После того, как станешь на воинский учёт в своём родном питерском райвоенкомате. А до тех пор, пока в твоём военном билете нет такой записи, то будь любезен честно и добросовестно выполнять все приказы своего командования и положения Дисциплинарного и Строевого уставов, а также Уставов Внутренней, Гарнизонной и Караульной служб.

— А вы по другому, ну, не по Уставу разве не можете?

— Только вот зачем? С вами нужно действовать только по-уставу и очень строго по Уставу. Это для вас будет похуже марш-бросков, которые вы всё равно не сможете пробежать, — я тут не удержался от презрительного тона и пренебрежительного взмаха руки.

Тут бравый дембель вновь раздул все щеки и даже выпятил грудь колесом:

— Вы нас плохо знаете! Да мы можем любое боевое задание выполнить! Нам только дайте команду «Вперёд!».

Этот высокий пафос дембельской речи был весьма забавен, но меня особенно рассмешил театральный прогиб тщедушного тельца.

— Расслабься, Гиббс!.. Так ведь тебя звали год назад?! Как видишь, я тебя не забыл! А про войну ты на гражданке своим собутыльникам будешь сказки рассказывать. Ну, кто из вас хоть раз побывал в бою или хотя бы в перестрелке? Когда шла настоящая война — вы все были зеленопопыми. А сейчас корчите из себя бывалых боевиков? Ну, кто?..

Но на мои откровенно-издевательские выпады эхом отозвались лишь далёкие-предалёкие разрывы. Затем и они стихли.

— Нам просто не повезло… Мы бы тоже неплохо повоевали, — сказал Нагибин с чувством несправедливо обиженного праведника.

Я опять презрительно усмехнулся:

— Ошибаешься! Вам очень даже повезло, что вы как раз-то и не участвовали в какой-либо переделке… А то бы боевики вас расколошматили как цыплят. Знаю я ваши боевые способности — летом ходил на две засады именно с этими ветеранами.

— А помните, товарищ старший лейтенант, как вы сами мину МОНку наоборот установили? Или это были не вы? — неожиданно зло выдохнул боец.

Я невольно посмотрел на сидевшего у печки помощника начальника караула Шумакова, который тут же отвёл взгляд в сторону. Это меня совершенно не удивило и я спокойно подтвердил свою ошибку.

— Да, это был я! В первый раз с кем не бывает… А ты лучше спроси у Шумакова, кто потом эту мину подорвал… А затем спроси у него же, как следующей ночью снимали с дерева и уничтожали несработавшую мину МОН-50… И кто всё это сделал поинтересуйся… Тупорылый минёр, опытный ветеран или кто-то ещё? Ну что же ты молчишь?

Но Нагибин видимо уже знал про всю эту историю и потому продолжал упорно хранить военную тайну.

Пришлось мне обратиться уже к непосредственному свидетелю:

— Шумаков, может ты сам ему расскажешь?

Помначкар захлопнул дверцу загудевшей буржуйки и глухо сказал:

— Это сделал товарищ старший лейтенант…

После его слов в маленькой караулке наступила тревожная тишина. И так уже все было ясно, что Нагибину уже нечего добавить к своим доводам. И теперь все опытные солдаты ожидали моей окончательной реакции на его выходку, которая могла повлечь за собой как одиночную карательную акцию, так и массовые репрессии против дембельского состава группы…