Евгения Мельник: Дорога к подполью

— Упакуй все вещи и оставь в комнате, — говорил мне муж. — В десять часов вечера выходи на дорогу, будет идти в город пустая машина, привозившая рабочих. Я предупрежу шофера, он остановится и посадит тебя. Поезжай к родным, а я скажу, что ты удрала в город.

До войны я не раз уезжала в Ленинград, который очень любила. Я хотела совсем туда переехать, как это сделали подруги моего детства. Но тоска по родному краю гнала меня обратно, я возвращалась в Севастополь, и сердце мое всегда радостно билось, когда после короткой остановки в Симферополе, поезд трогался дальше. Здесь начинались предгорья Крыма: холмы, поросшие травой и кустарником, Альминская и Бельбекская долины с гущей фруктовых садов, окруженных стройными тополями, а слева, далеко на горизонте, синели контуры горного хребта с Чатыр-Дагом на первом плане. О, крымская потрескавшаяся от летнего зноя земля! Родная, единственная на всем свете земля. Инкерманские пещеры, Северная бухта, Корабельная сторона, знакомый вокзал с рядом тополей на перроне. Встречают родные, сердце готово выскочить из груди от радости. Сама я не знала, как дорог и близок мне Севастополь, но теперь, когда Севастополю грозит страшная беда, я это поняла и почувствовала. Сейчас, когда над ним нависли черные тучи, бросить мой город? Нет, пусть уезжают те, кто не связан с ним кровными узами! Так думала не я одна, так думал каждый севастопольский житель, которого нужно было чуть ли не на аркане тащить в порт, на корабль.

Около десяти часов я прошла мимо часового, вышла за ворота городка в нервном и напряженном состоянии.

Вскоре на дороге, ведущей с батареи, показалась машина. При приближении ко мне она остановилась, я вскочила в пустой кузов, машина тронулась и понеслась в город.

Светила луна, белые домики городка постепенно удалялись, дул ветер, по небу неслись разрозненные облака, на душе было тяжело и мрачно. Я прощалась с городком, который стал для меня за это время домом. Может быть, мне не разрешат больше сюда возвратиться.

Приехав к родным, я застала у них Наташу Хонякину, только что вернувшуюся из Ялты, где жили ее родители. Услышав от меня об эвакуации и моем бегстве, Наташа решила остаться со мной и в городок не возвращаться.

Наутро комиссар послал моего мужа и его друга старшину Трамбовецкого на розыски их жен. Борис и Трамбовецкий поисками себя не утруждали — явились прямо к нам.

— Как только раздастся звонок, — предупредил нас Борис, — бегите на лестницу черного хода. За тобой, Жека, заедет машина, чтобы отвезти на корабль. А я скажу тогда, что ты сбежала из дому в неизвестном направлении.

Сказано — сделано. Звонок! Мы с Наташей бросились к черному ходу и выскочили на лестницу, ведущую во двор.

Вскоре Борис позвал нас в комнаты: опасность миновала, все было разыграно как по нотам. Правда, произошел небольшой инцидент с женой старшины Славяковского: услышав, что Мельник сбежала, она взбунтовалась, соскочила с машины и заявила, что останется в Севастополе и никуда не поедет.

Сопровождавший машину дивизионный комиссар не разрешил Славяковской взять с машины свои вещи и сказал, что отправит их на Кавказ без нее. Славяковская села в машну, доехала до пристани, но все же там в суматохе удрала, захватив свои вещи.

В «заговор мужей» включился и письмоносец. Ежедневно бывая в городе, он информировал нас о положении на батарее: очень ли зол комиссар и есть ли надежда на возвращение в городок.

Каждый день мы ждали письмоносца с лихорадочным нетерпением. На третий день Борис сообщил запиской, что мы можем возвратиться. Это известие нас очень обрадовало.

Мы сейчас же поехали. Но, сойдя с машины, нерешительно зашагали по двору: как-то встретят? А вдруг схватят, посадят в машину и отправят на корабль? Во дворе наткнулись на комиссара Сангурьяна, он был рассержен и крепко нас отругал. Наташе попало меньше: она уверяла, будто только что вернулась из Ялты.

А мне — за мое своеволие — досталось как следует. Но в общем все обошлось благополучно.

Итак, теперь в городке осталось всего три жены командиров — я, Наташа и Аня, жена старшины Трамбовецкого.

Перекопские позиции были прорваны. Враг приближался к городу! Пятьдесят первая армия отступала на Керчь, а Приморская под командованием генерала Петрова шла к Севастополю через Ялту, Южным берегом Крыма. Немцы преследовали Приморскую армию, но их основные силы шли на Севастополь с северо-западной стороны. В городе в это время находился очень маленький гарнизон.