Федор Залата - Он сделал все, что мог

— Командирам подразделений — в штаб! — скомандовал Лыньков и, круто повернувшись, отдал Гауптману честь и скрылся в двери. Немец все так же со вскинутой головой последовал за ним.

— Что такое? — спросил Козорог проходившего мимо дежурного по лагерю «Червонного туза» — лейтенанта Житкова.

— Разговорчики в строю! — Житков щелкнул каблуками. — Смирна! Крру-гом! Ррр-авнение на… ворота! Кругом! Вольна! Все ясно, господа офицеры? Есть еще вопросы? Партия сыграна, господа, надо расплачиваться.

Да, похоже, пришла пора расплачиваться, подумал Козорог: к воротам одна за другой подходили машины с немецкими солдатами. Куда, зачем?.. Неужели на фронт? Значит, немцам, видать, и в самом деле туго.

Из штаба выбегали командиры подразделений. К резервной роте подошел ее командир капитан Обручев и, ничего не объясняя, приказал всем сейчас же получить на складе автоматы, полный комплект патронов и через двадцать минут здесь же снова построиться.

— Разойдись!

Козорог увидел направляющегося к стоящим под навесом орудиям Руденко, догнал его.

— Богдан, в чем дело, что это значит?

— Что значит?.. Это значит — досиделись, — сердито сказал Руденко и прожег Козорога своими каштановыми глазами.

Нет, не на фронт тогда их отправили. После эту операцию Мамочкин назовет «присягой кровью».

В машины погрузились за полночь и двинулись прямиком на север, сперва шоссейкой, а затем врезались в заснеженный проселок, в сурово шумевший, казалось, совершенно пустой лес.

Втянув голову в приподнятый торчком воротник шинели, Роман сидел в открытом кузове машины и посматривал по сторонам. Колонна была построена так, что не поймешь, либо немцы от чего-то оберегают власовцев, либо конвоируют. В голове три грузовика, набитых солдатами, в хвосте три машины, а между ними восемь грузовиков с власовцами. Солдаты в нахлобученных на глаза касках сидят рядышком, как в строю, положили руки на автоматы, готовы в любой момент открыть огонь. Кого остерегаются: леса или своих союзничков?

В одиннадцатом часу колонна грузовиков с солдатами и орудиями остановилась среди заснеженной глухомани, кажется, и дороги никакой дальше не было.

— Вылезай! — подал команду Лыньков. — Перекурить и перекусить. Огонь не разжигать. Через пятнадцать минут построиться!

Наконец-то солнце обозначило свое место в низко нависших тучах, и Роман сразу определил, что они все время продвигались на запад. Куда, зачем? Что это — военные учения? Вскоре все выяснилось. Когда на поляне власовцы были построены в каре, а позади них стали немцы, на средину строя вышел Вербицкий.

— Господа боевые солдаты и офицеры русской освободительной армии! — прокашлявшись, начал он фальцетом, — Немецкое командование обратилось к нам с просьбой помочь обезвредить укрывшуюся в лесах красную банду, которая грабит и убивает местное население. По имеющимся сведениям, они также готовятся напасть на наш лагерь. Этого мы не допустим. Командование русской освободительной армии обращается к вам с призывом: решительно, одним ударом очистить лес от бандитов и диверсантов! Избавим наш народ от террористов и грабителей! Отличившиеся в этой операции будут представлены к первым боевым наградам. Операция тщательно продумана, и мы накроем их, как куропаток. Вперед, боевое русское воинство! Наш час настал! Командование призывает вас к ратным подвигам во славу русского оружия! Наше дело святое, и освобожденная Россия никогда не забудет его! — так же картавя, восклицал он.

…Уже ровно час Роман с рядовым Киржачем, далеко оторвавшись от отряда, приглядываясь и прислушиваясь, осторожно шли на лыжах вперед. Лыньков отправил дозор парами, двигались они параллельно, строго по азимуту на расстоянии пятисот метров. Роман и Киржач были правофланговыми. Задача — обнаружить следы присутствия «красных бандитов», без крайней надобности никакого шума не поднимать, доложить Лынькову, дабы дать возможность карателям подойти как можно ближе к «их логову», окружить и произвести внезапное нападение. Немцы будут наступать с востока. Атака начнется по общему сигналу, ни один партизан не должен уйти.

Лес был густой, смешанный, местами заросший заваленной снегом лещиной. Стояла прямо-таки сонная тишина, слышалось лишь шуршание лыж. Снег — глубокий, шли след в след, временами менялись местами: то Роман впереди, то Киржач. Идущий позади имел возможность передохнуть на проложенной лыжне, да и прикрыть огнем напарника. Таков был приказ Лынькова.