Александр Омельянович - В тылу врага

Время приближалось к семи утра. Тамара подсоединила питание к рации, надела наушники, отрегулировала аппаратуру и, настроившись на нужную волну, перешла на приём.

Ровно в семь в наушниках послышалось несколько равномерных радиосигналов. Это был условный знак от Наташи. Тамара подтвердила приём. Связь действовала.

Время тянулось всё медленнее. Движение на шоссе становилось оживлённым. Со стороны линии фронта прошло пять грузовиков, несколько мотоциклов, потом в обратном направлении проследовала небольшая автоколонна, а за ней — более десятка тягачей с орудиями. Через некоторое время на восток потянулся длинный хвост хозяйственных машин и полевых кухонь. До притаившихся в кустах разведчиков долетали обрывки немецкой речи. Вдруг в каких-нибудь ста метрах от них остановилось две машины. Из покрытого брезентом кузова спрыгнули несколько пожилых солдат и зашагали в кусты. Разведчики замерли в ожидании. Из-за этих несчастных интендантских крыс вся операция могла пойти прахом. Однако опасность миновала. Вернувшись на дорогу и попрыгав, чтобы разогреть озябшие ноги, фрицы отправились дальше.

Напряжение ожидавших возрастало с каждой минутой. Сейчас внимание всех было направлено на стрелки часов и полотно шоссе. Генрик то и дело спрашивал себя: удастся или нет?… Ведь этот день мог оказаться их последним днём в Борецкой пуще. Риск операции был слишком велик, однако он возвращался мыслями ко многим другим, не менее рискованным делам и утешал себя надеждой, что и это будет, непременно должно быть удачным. Но лучше всего, говорил он себе, не думать об этом, переключиться на что-нибудь другое. Вот хоть о том, что сейчас декабрь, через несколько дней Новый год. Он старался представить себе родной дом, ёлку, новогодний вечер, отца, братьев, подарки, песни в кругу семьи… А, чёрт! Это тоже нехорошо: такие воспоминания здесь, в зарослях борецких лесов. И вообще глупо заставлять себя думать о чём-то другом, кроме ответственности, которая легла на сердце тяжёлым камнем. Чтобы прервать эти размышления, он тронул Сергея за плечо, приказав записывать проезжавшие машины.

Тамара, ежеминутно встречаясь глазами с Генриком, потирала покрасневший на ветру кончик носа и, плотнее прижимая наушники, напряжённо всматривалась в рацию, стоящую перед ней. В наушниках, однако, по-прежнему было тихо.

— Слушай, Генрик, — шёпотом произнёс Юрий, — у меня предчувствие, что всё пройдет отлично.

— Откуда такая уверенность? — спросил тот, убеждаясь, что все они думают в эти минуты об одном и том же.

— А я сон видел. Интересный.

— Э, тоже мне, сон, — бросил кто-то из разведчиков. — Комсомолец, а в сны верит…

— Одно другому не мешает, — сказал Андрей. — Временами бывает, что приснится, то и исполнится. Давай, Юра, расскажи, что за сон.

— Мне приснился сад, точь-в-точь как у нас дома.

Тони расхохотался:

— И под яблонькой Маруся. Передаю по буквам: М — «мерседес»…

— Не перебивай, — сказал Юрий. — В том саду было полно яблок, таких спелых и красных, что я их столько нарвал, что унести не

Мог. А это хорошая примета. Бывало, дома как приснятся яблоки, так обязательно в школе четвёрка или пятёрка. Потом тоже: после яблок всегда с Настей встреча.

— То есть как: после яблок или после сна? — с серьёзным видом уточнил Тони.

— Конечно, после такого сна. Да и на фронте всегда, как только во сне яблоки, значит, всё в порядке. Сами увидите.

— А мне снилось, — сказал Тони, — что я ел ватрушки с творогом. А я уж подметил, что после ватрушек обязательно с каким-нибудь дуралеем повстречаюсь. И правда!

Все рассмеялись. Лес шумел угрюмо. Мокрый снег так усилился, что временами шоссе тонуло в его белёсой пелене.

В томительном ожидании прошло полдня. Они сидели в своих укрытиях молча, желая только одного: скорее бы началось, скорее бы бой, а не это проклятое бездеятельное нервное напряжение! Сразу после обеда на лес стали медленно наплывать ранние декабрьские сумерки. На операцию по захвату машины оставался час, от силы два. Потом в лесу окончательно стемнеет, и тут уж недалеко до оплошности. Правда, по предыдущим наблюдениям, «мерседес» мог проехать в сторону Гижицко и совсем под вечер.

— Помнится, — напряжённую тишину прервал шёпот Тони, — сбросили меня с одним десантом в Литве, так мы там целый штаб дивизии немецкой в плен взяли.

Все повернулись в его сторону.

— Сбросили нас, пятнадцать человек, вот в такие же леса, — продолжал он. — Дали задание: выяснить местонахождение штаба, не помню уж, дивизии или корпуса. Мы должны были либо захватить их всех в плен, либо уничтожить.