Александр Омельянович - В тылу врага

Восемь разведчиков с наступлением вечера отправились в путь. Вышли на опушку леса, кустарником вдоль небольшого ручейка добрались почти до самой Глувки и свернули влево. В стороне фронта на небе были видны вспышки от снарядов зенитной артиллерии и лучи прожекторов. Откуда-то сверху доносился гул моторов советских бомбардировщиков. Они шли волна за волной на запад, сопровождаемые прожекторами и огнём артиллерии. От этого притаившимся в кустах разведчикам стало как-то теплее на душе. Они почувствовали себя на вражеской земле менее одинокими. Там, в небе, были их боевые товарищи — с той лишь разницей, что, выполнив задание, они уже сегодня пересекут линию фронта и вернутся на базу, домой, а разведчики после выполнения задания останутся в тылу врага. Не вернутся к своим ни сегодня, ни завтра. А когда же?… Об этом они не хотели думать. Только Андрей, толкнув локтем Генрика, спросил полушутя, не хотел бы он полететь с лётчиками к своим? Генрик невольно вздохнул. Они подползли к самому шоссе. Уже видны были силуэты столбов и деревьев. То ли из-за появления советских бомбардировщиков, то ли по другим причинам движение на нём было небольшим. Время от времени мимо них проезжали грузовики, бесшумно промчалось несколько легковых автомашин — и всё. Более оживлённым было движение на железной дороге. С грохотом один за другим непрерывно шли эшелоны. Не составляло особого труда подложить под рельсы мину, но партизан удерживал строгий запрет совершать диверсии.

После полуночи поднялся ветер и начал порошить снег. Серп луны, который время от времени бросал из-за туч скупой свет, скрылся, наступила полная темнота. Отгоняя сон, разведчики шептались между собой, поджимая и вытягивая онемевшие ноги. Примерно в два часа ночи услышали гул самолётов. Это возвращались с ночной бомбёжки советские бомбардировщики. Шли легко, освободившись от смертоносного груза. Тони приложил пальцы к губам, посылая, как девушка, лётчикам воздушный поцелуй.

Прошёл ещё час. От холода, вынужденной неподвижности, долгого ожидания и нервного напряжения пришла страшная усталость, а в голову лезли мрачные мысли. И вот, когда они уже было усомнились в успехе операции, со стороны Голдапа вначале неясно, а затем всё более отчётливо донеслось тарахтение мотоцикла. Сергей, который мог безошибочно определить по звуку марку любого мотоцикла, шепнул Генрику, что это двухцилиндровый «БМВ», а значит, наверняка с коляской. Поскольку до рассвета оставалось недолго и вскоре им надо было возвращаться на базу, решили воспользоваться этой последней возможностью.

Тони и Максим бросились с тросом на другую сторону шоссе и прикрепили его к столбу. Тарахтение мотоцикла нарастало. Спустя минуту со стороны Глувки замелькал тусклый огонёк фары. Проводили его взглядом. Ещё немного… Ещё секунда… Удар!

Раздался скрежет и грохот железа о камни. Мотоцикл тёмным силуэтом перевернулся несколько раз в воздухе и упал на левую сторону шоссе. Трос выдержал удар. Из-под опрокинутого мотоцикла доносились стоны.

В коляске оказался укутавшийся в полушубок офицер. Мёртвый солдат-водитель лежал на земле. Генрик осветил фонариком лицо немца и расстегнул его полушубок, под которым виднелись погоны майора. Заткнув немцу рот, Максим поставил его на ноги. Из коляски вынули набитый документами портфель, опрокинули на тело водителя мотоцикл, взяли майора под руки, и спустя минуту вся группа скрылась во мраке пущи.

Тёмная морозная декабрьская ночь стояла над Гижицко. Недалеко от вокзала, в парке, где в голых ветвях деревьев пронзительно завывал ветер, расположился двухэтажный особняк, отрезанный от внешнего мира иглами высокой железной ограды. Закутавшись в полушубок, с переброшенным через плечо автоматом вокруг особняка мерно расхаживал часовой, посматривая на бурую немецкую овчарку, бегавшую от дерева к дереву. Из одинокого особняка не долетало ни единого звука, окна его были наглухо зашторены. Лишь стоявшие у входа автомашины указывали на то, что в нём кто-то есть.

Небольшой зал на втором этаже, обитый дубовыми панелями, был обставлен стильной мебелью, привезённой сюда из далёкой Франции. Красивый письменный стол, книжные шкафы, два сейфа, огромная карта Восточной Пруссии, мягкие кожаные кресла и даже электрическая кофеварка. Писк одного из многочисленных телефонов оторвал на минуту от бумаг писавшего что-то офицера. Нахмурив брови, он снял телефонную трубку и, взглянув на часы, произнёс: