Владимир Ленчевский: 80 дней в огне

— Товарищ полковник, связь восстановлена.. Майор Кушнарев на проводе.

— Как, уже? — удивился Гуртьев и с одобрением: — Молодец Матвей, именно так надо работать.

Но проходило время, а Путилов не возвращался. Хамицкий встревожился.

— Не случилось ли что с парнишкой? Пойду погляжу сам.

Он вышел из штольни и, взяв в руки провод, направился в расположение полка Кушнарева. Противник, как всегда, бил из миномета. Приходилось то и дело залегать, а кое-где и переползать. В одном из таких мест Хамицкий натолкнулся на неподвижное тело бойца, лежащего вниз лицом. Телогрейка его была пропитана кровью и иссечена осколками. Шапка свалилась и лежала рядом. Осенний ветер ласково шевелил мягкие белокурые волосы. Только взглянув на них, Хамицкий сразу узнал связиста.

— Матвей! — вырвалось у него.

Боец не пошевельнулся. Хамицкий осторожно перевернул лежащего на спину. Да, это был Путилов, но уже мертвый, а в зубах его зажаты концы порванного провода. Смерть помешала срастить провод, но последним усилием воли комсомолец все же нашел способ выполнить приказание. Хамицкий представил себе, как через мертвое тело молодого героя проходят сейчас четкие слова боевой команды. Он с трудом вынул концы провода из судорожно сжатых зубов. Быстро соединив их, вновь склонился над Путиловым.

— Эх, Матвей, как же это так? — горестно произнес Хамицкий и крепко, по-братски, поцеловал своего бойца в уже похолодевшие губы…

Эпизод известен. О нем писали в газетах и показывали в кино. Эта история произошла именно у нас в дивизии и именно так, как я ее описал.

Расскажу еще об одном незабываемом эпизоде.

В дни сентябрьских боев на КП полка подполковника Михалева начались налеты гитлеровских бомбардировщиков. Михалев, смелый, выдающийся командир, решил немедленно организовать противовоздушную оборону. Он мобилизовал для этого взвод противотанковых ружей. Комсорг полка лейтенант Шонин с бронебойкой в руках засел на крыше одного из полуразрушенных зданий. Не успел он занять свою позицию, как появились «юнкерсы». Сделав боевой разворот, став в хвост друг другу, они пошли в пике. Начали падать фугаски. Над головой Шонина пронесся первый бомбардировщик, за ним — второй, третий, четвертый. Когда подлетел пятый, Шонин выстрелил. «Юнкерс» вспыхнул и, свернув влево, упал над фашистскими боевыми порядками, та же судьба постигла и шестого стервятника. Но следующей бомбой был убит сам Шонин. Правительство посмертно наградило Шонина орденом Ленина.

Во время этого налета был убит и подполковник Михалев.

…Однажды, вернувшись из расположения полка Чамова, Гуртьев несколько минут задумчиво ходил по своему блиндажу. Потом, обратившись к связному, сказал:

— Вызовите лейтенанта Чередниченко.

Чередниченко служил в одной танковой дивизии, которая, отступая, оказалась в Сталинграде, где потеряла большинство своих машин. Танк Чередниченко одновременно с двумя другими нашими машинами был подбит три дня назад.

— Товарищ полковник, лейтенант Чередниченко по вашему приказанию прибыл, — переступив порог блиндажа, отрапортовал танкист.

Гуртьев, внимательно оглядев его невысокую, крепко сбитую фигуру, спросил спокойно:

— Ну как, земляк, письма из Омска получаете?

— Вчера два получил, — взметнув кверху нависшие над глазами удивительно густые брови, ответил Чередниченко и, не удержавшись, спросил: — А вам пишут, товарищ полковник?

— Меня тоже не забывают, — улыбнулся Гуртьев. — Знаешь, земляк, соскучился я по нашему родному городу, по его знакомым улицам, по Иртышу, по тайге. Тебя, поди, тоже тянет домой хоть на часок?

— Эх, хорошо бы! — вздохнул Чередниченко.

— Ничего, дружок, не унывай. Скоро отпразднуем наше возвращение домой с победой. Ждать недолго. — Лицо комдива стало на минуту задумчивым, затем, перейдя на деловой тон, он сказал: — Вот что, лейтенант, сейчас отправитесь к Чамову и обследуете подбитые танки. Результаты доложить к утру лично мне. Главное, точно установить степень повреждения.

Темная осенняя ночь помогла комсомольцу Чередниченко незаметно достичь цели. Далеко за полночь он позвонил комдиву:

— У танков номер тысяча восемьдесят семь и номер девятьсот шестьдесят пять тяжелые повреждения. Танк номер триста семьдесят четыре требует небольших исправлений. Часов шесть работы — и готово.

— Немедленно приходите сюда.

Лейтенант явился. Комдив как раз сидел за столом. Пригласив танкиста разделить с ним завтрак, он начал его расспрашивать о том, где находится Т-34.