Алексей Гусев: Юность, опаленная войной

Было начало седьмого. Рождался новый день, увидеть который патриотам было уже не суждено. В лощине, точно на учебном стрельбище, один за другим раздавались зловещие выстрелы. Это каратели из минской СД одного за другим расстреливали патриотов.

— Из тарасовской лощины ветер доносил в деревню последние слова патриотов: «Да здравствует Родина!», «Смерть извергам!». Доносилось пение «Интернационала». Потом все смолкло, все погрузилось в мертвую тишину, — через тридцать лет после войны вспоминал Ефим Артемович Ильченко, дом которого стоял на юго-западной окраине деревни, около тарасовской лощины.

Когда настал рассвет, Женя, накинув платок, побежала к лощине в надежде хоть кого-нибудь застать в живых. От увиденного она едва не лишилась чувств: у деревянного моста лежали истерзанные и расстрелянные врач Филипп Федорович Кургаев, председатель тарасовского колхоза «Красный пахарь» Виктор Иванович Лошицкий, учитель Павел Моисеевич Бортник, Анна Дмитриевна Лошицкая, Степанида Ивановна Бортник, семья Жарковских — мать, сын, невестка и бойцы Красной Армии.

В стороне, в метрах ста, уткнувшись в землю, лежал Мамед Юсуфов.

Вскоре в лощине собралась вся деревня. Прибежали сюда и дети учителя Бортника, Жарковских, Лошицкого. Такого горя деревня еще не знала и не видела никогда. Когда жители деревни стали переносить убитых из лощины в деревню, один из расстрелянных застонал. Им оказался красноармеец, по национальности узбек. Он-то и рассказал жителям все подробности допроса и расстрела патриотов.

— Все героически приняли смерть, — рассказывал единственный свидетель. — Когда очередь дошла до Юсуфова, произошло непредвиденное. У него оказались свободными руки. «Получай, гад!» — крикнул Мамед и изо всех сил ударил подошедшего к нему палача. Тот пошатнулся, как куль, свалился на землю. Воспользовавшись замешательством, Мамед бросился бежать. Казалось, еще мгновение — и он скроется в тарасовском лесу. Но уйти смельчаку не удалось…

А перед расстрелом врач Кургаев успел плюнуть карателю в лицо и крикнуть: «Да здравствует Советская Родина!»

К вечеру 3 апреля местные жители всех казненных патриотов перевезли на кладбище и похоронили. Военного врача Ф. Ф. Кургаева и бывших тяжелораненых воинов Красной Армии похоронили вместе, в одной братской могиле.

В ходе поиска и сбора материалов о действиях Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы автору этих строк посчастливилось встретиться с Беллой Мятеж (по мужу Ядловская), которая поведала о дальнейшей судьбе Василия Ильинского, того самого, который при появлении гитлеровцев в колхозной канцелярии в ночь со 2 на 3 апреля сумел выпрыгнуть в окно.

— В ту самую ночь мамы дома не было. Она вместе соседкой по бараку ушла в Ратомку, чтобы обменять кое-какие вещи на продукты. Дома были только я, мне тогда шел восьмой год, братик семи месяцев и старшая девятилетняя сестренка. Маленький брат не спал, капризничал. Не спала и я. Помню, ночью вбегает в нашу квартиру дядя Вася из колхозной канцелярии с возгласом: «За мной немцы!» Наша квартира в бараке состояла всего лишь из одной комнаты. Половину помещения занимала русская печь. Я ему возьми да предложи:

— Дядя Вася, залезайте к нам на печь, авось немцы на найдут!

Не раздумывая, он быстро залез на печь и лег между стеной и матрацем. Я покрыла его старым одеялом и сверху на него положила семимесячного брата. Вскоре в комнату вбегают гитлеровцы:

— Рус, рус! — кричат.

Увидев карателей, я громко заревела, а вместе со мной заплакал и грудной братик. Проснулась старшая сестра. Она тоже с испуга подала голос. Гитлеровца заглянули в шкаф, под кровать и даже в печь! Видимо, решив, что здесь одни дети, пошли искать дядю Васю в других квартирах нашего барака. Мы же продолжали реветь еще громче!

Когда каратели ушли из барака, — продолжала рассказывать Белла, — дядя Вася вылез из своего убежища и через окно исчез в поле. Утром следующего дня из Ратомки возвратилась мама с продуктами. Мы все рассказали ей о дяде Васе. Выслушав наш рассказ, она сказала, что мы — молодцы и чтобы больше об этом никому не рассказывали. Но мы, дети, сдержаться не смогли! Конечно, под «секретом» обо всем рассказали своим подругам. Вскоре не только в бараке, да и все в Тарасове знали о нашем ночном приключении, — улыбаясь, закончила, свой рассказ Белла Мятеж.

Ее воспоминания о Василии Ильинском дополнила мать Эмилия Павловна Мятеж: