Сергей Мартьянов - Эндшпиль

Его звали Семен Григорьевич Минц, год рождения 1915-й. В паспорте московская прописка, все графы заполнены верно, печать на месте. Не вызывал подозрения и пропуск, за исключением того, что подпись лица, выдавшего его, немного расплылась и не очень разборчива.

«Маловато, — отметил про себя капитан. — Как бы не пришлось извиняться. Ну что же, посмотрим...»

Он начал издалека:

— Вы извините, что пришлось вас побеспокоить, но, сами понимаете, такая уж у нас служба.

Минц замахал руками:

— Что вы, что вы! Какой может быть разговор? Это я вам доставил лишние хлопоты.

Портнов помолчал.

— Что-то у вас подпись в пропуске не очень разборчива...

— Пожалуйста, могу объяснить,—улыбнулся словоохотливый Минц. — Неподалеку от Кабулети я попал под дождь, под настоящий тропический ливень, ну, и вымок до нитки. Остальное, надеюсь, вам понятно.

«Понятно, но не совсем, — подумал Портнов. — Почему пострадала только подпись?»

— Вы что же, турист?

— О да! — ответил Минц. — Если так можно выразиться, турист-одиночка.

И он стал пространно рассказывать, что жищ£т и работает в Москве, что в каждый свой отпуск отправляется путешествовать по родной стране — вот так, с рюкзаком за плечами и с палкой в руках, где поездом, где на машине, а больше всего пешком; это прекрасный отдых! Сейчас он путешествует по Черноморскому побережью, прошел пешком от Сухуми до Батуми, а дальше поедет в Тбилиси, с которым у него связаны воспоминания юности. Между прочим, товарищ капитан не бывал там?

— Проездом, — сухо ответил Портнов. Он не любил слишком болтливых людей.

Он уже хотел спросить, чем же Минц может подтвердить свой маршрут, но тот, очевидно, сам догадался об этом. Вот железнодорожный билет от Москвы до Сухуми, вот квитанции гостиниц, где он останавливался. Портнов смутился. Видимо, и в самом деле придется извиняться. «Но подпись, подпись!.. — успокоил он себя. — Лучше пять раз ошибиться, чем один раз пропустить врага...»

В открытое окно виднелись двор заставы и кусочек неба. Серые низкие тучи набухали дождем, удушливый зной парил над землей.

— Где вы остановились? — спросил Портнов после паузы.

— Знаете, пока нигде. Пришел я в город сегодня утром, с Зеленого мыса. В доме туристов все места заняты, в обеих гостиницах тоже. Сказали, что освободятся только вечером. Что бы сделал каждый на моем месте? Отправился побродить по окрестностям, полюбоваться вашими красотами. Но не успел, как видите... — Минц выразительно посмотрел на старшину.

— Понятно. Одну минуточку, — Портнов поднялся из-за стола и вышел.

Из дежурки он позвонил в дом туриста и обе гостиницы. Отовсюду подтвердили: утром свободных мест у них не было. Когда будут? Только вечером.

Да, день был буквально набит неприятностями.

Последний удар, сам не подозревая того, нанес старшина. В отсутствие капитана он позволил Минцу вступить с ним в любезный разговор и даже развязать рюкзак. И когда Портнов вернулся в канцелярию, старшина рассматривал какую-то книжку, а Минц вынимал из рюкзака маленькую шахматную доску. В ней гремели фигуры.

Повеселев, Громобой передал книгу капитану.

— Вот товарищ Минц подарил заставе свое произведение.

Это был сборник шахматных этюдов, выпущенный в Москве в 1955 году. На титульном листе Портнов прочитал размашистую подпись: «Бдительным советским пограничникам — от мастера спорта СССР С. Минца». Он перелистал несколько страниц и среди других портретов узнал Семена Григорьевича. Орлиный профиль и чисто выбритое лицо, только чуть-чуть помоложе. Дальше шли его этюды с диаграммами, буквами и цифрами.

— Так вы и есть один из авторов этой книжки? — спросил Портнов.

— Я, — сдержанно ответил Минц.

— Вы шахматист?

— Мастер спорта и составитель шахматных этюдов.

— Ну что же, большое спасибо.

Теперь оставалось извиниться и отпустить Минца на все четыре стороны. Но подпись...

Минц положил в рюкзак доску, забрал документы и поднялся со стула. Он посматривал на капитана и старшину с некоторым сожалением.

Капитан и старшина молчали.

Долго собирающийся дождь, наконец, хлынул. За открытым окном встала сплошная стена воды. Все расплылось, потускнело: и небо, и решетчатые ворота, и деревья. На лужах вздувались и лопались огромные пузыри.

— Куда же вы теперь пойдете? — спросил Портнов.— Оставайтесь у нас.

Минц немного подумал и согласился.

Тут Громобою пришла блестящая мысль: не хочет ли поиграть товарищ Минц в шахматы?