Игорь Афанасьев - Сапёр, который ошибся

Мне стало неимоверно жарко. Я скинул бронник, бушлат, «вшивник» (так называли трофейные шерстяные свитера), расстегнул ремень и продолжал вести стрельбу короткими очередями. Странная мысль о белой рубахе вертелась в мозгу. Как жаль, что нет чистой белой рубахи, а то сейчас перед смертью с удовольствием бы надел.

Пальба почти не стихала, и в каждую минуту ждал: вот-вот прорвется тоненькая нить обороны, духи будут стрелять в меня сзади, и пуля пробьет спину или ногу, и от этих мыслей сжимались мышцы спины и бедра, как перед уколом.

Выдалась небольшая передышка. Я лежал на снегу в одном потном х|б, задыхаясь от жары, и торопливо заряжал пустые магазины. Именно в этот момент произошла моя ВСТРЕЧА С БОГОМ. Заряжал магазины и рассуждал.

— Ну, хорошо сейчас духи прорвут оборону и меня убьют, но ведь, кому-то будет меня жалко, просто нестерпимо больно оттого, что меня не будет. Ведь кому — то я нужен непременно! Стал перебирать: для матери это, конечно, горе, но у неё останется отец и сестра, каждодневные дела притупят боль и скорбь утихнет. Девушка быстро забудет меня и устроит свою жизнь, а у друга свои заботы.

Раньше обижался, почему друг «тащится» в Союзе и «отрывается по «полной». А я здесь, в Афгане, несу такую тяжёлую службу, рискуя жизнью. Но в эту минуту, вспомнив друга, спокойного и подслеповатого, как Пьер Безухов, обрадовался, что попал именно я, а не он. Его убили бы раньше, а мне это оказалось по силам, и мы с ним ещё встретимся на гражданке.

Перебирая среди родных и близких, не находил того, кому я непременно нужен и просто необходим. Но я уже ощущал на себе всю ЕГО невероятную любовь и тревогу за меня, и это давало мне силы и даже радость. Но кто Это, я узнал гораздо позже, лет через 15. Это был Бог!!! Высокое трепетное чувство встречи с Богом пронёс через всю жизнь. Ни с чем не сравнимое чувство встречи с Богом, которому, несомненно, в высшей степени дорог каждый человек, даже такой атеист и материалист, как я. Это чувство было недолгим, но очень сильным и действенным. Жаль, что тогда не знал перед кем лежал и думал о смерти.

Когда мои боеприпасы уже подходили к концу, (2 боекомплекта, около 900 патронов, 20 гранат для подствольного гранатомёта) в душе стала нарастать тревога: «А что дальше?». Одну ручную гранату положил в карман х/б, чтобы взорвать себя, если духи попытаются взять меня в плен живым, т. к. не понаслышке знал об их яростной жестокости к неверным. Несмотря на калейдоскоп событий, бой длился еще не более часа.

Атаки духов стали ослабевать, а вдали послышались разрывы гранат, это подходил на помощь батальон, и разрывал клещи окружения.

Полное успокоение мы почувствовали, когда в расположение роты притащили АГС (автоматический гранатомёт Симонова). Страшно тяжёлая штука, которую тащили несколько человек — один треногу, другой ствол и почти вся рота ленты с гранатами. Всегда сочувствовал пехоте, которая таскала за собой АГС, но в этот раз это был просто праздник, не меньше, чем день рождения. А лучшей музыкой стал уверенный грохот убивающей машины, когда она выплёвывала гранаты на головы отступающих духов, легко срезая верхушки кедров.

От ребят мы узнали, что при наступлении погиб только один человек, командир роты, и ранено несколько бойцов 4-й роты, которую привёл окровавленный Алик. Один из раненых был мой тёзка, Игорь из Выборга, и мы вместе с ним ехали потом на дембель из Ташкента.

И где-то в это время появился «друг губы» — нач. хим. (известный жестоким отношением к «губарям», т. е. сидевшим на гауптической вахте). Он специально приходил туда и устраивал массовые учения по химзащите: «вспышка слева — вспышка справа», а то и в морду мог запросто засветить. Каким-то образом он увязался за нашей ротой, и вот когда 4-я рота отбила нас, он подошёл к растерянному лейтенанту.

— Кто тут у вас командир роты?

— Ну, наверное, я!?

Нач. хим одёрнул его, чтобы не распускал нюни и доложил ему, как положено, как старшему по званию. Нашего командира роты не было тогда на месте, т. к. он был в отпуске, а начальник разведки был ранен.

Вспомнив о нем, пошёл вверх по склону.

Рыжий сидел на том же месте, холоднокровно перенося боль, невдалеке лежал убитый Груня, его лицо разгладилось и напоминало удивлённого ребёнка.

Закрыл ему рукой глаза. Веки, прижатые пальцами, послушно поползли вниз. Повернув голову, увидел опять этот зловещий дом — призрак. Может быть, именно из него следили за передвижением роты, и выдвинулся отряд душман, который окружил нас. Что — то было в нём пугающее и враждебное.