Алон Гук - Мой Западный берег. Записки бойца израильского спецназа

Так вот, этих людей я не мог подвести, пока у меня были силы. А я пока еще мог передвигать ноги под тяжестью груза более ста килограммов весом. Если бы я сдался, то больше никогда не смог бы смотреть им в глаза без укора совести, зная, что мог бы продолжать, но сдался. Они не стали бы задавать вопросов, они бы никогда и не узнали, что я сейчас умираю здесь, под носилками, в этом нескончаемом переходе, ради них.

Отбор продолжался, мы несли носилки до «той горки и обратно». А когда возвращались, то получали минут десять передышки, и снова все начиналось сначала: бег, потом ползание по камням, потом снова взбирание на горы.

Кроме этого нам давали небольшие задания: нарисовать карту местности, разобрать и собрать пехотный пулемет, задавали тему, и нужно было говорить о ней пять минут. Так проверяли нашу пригодность к армейским специальностям и уровень интеллекта.

У проверки — несколько целей. Кроме выявления твоих качеств и понимания, как ты работаешь в команде, главная ее цель — сломать тебя морально. Ты можешь отказаться продолжать в любой момент. Это так просто — подойти к инструктору и сказать, что больше не можешь. И тебя сразу же отправят на базу, вот же она, виднеется невдалеке, до нее рукой подать. Там есть душ, кровать, нормальная еда, доктор, который смажет йодом окровавленные руки и колени. Нужно только подойти к инструктору и сказать, что больше не хочешь продолжать. Вот только что один из инструкторов подходил к нам и интересовался, не хочет ли кто-то отказаться. Еще и баночку колы предлагал. Сволочь. Я матерюсь про себя, кусаю губу до крови и продолжаю идти. Только крепкие духом смогут закончить все это.

А ад продолжался, и самое страшное было то, что никто не знал, когда же все это кончится. Во время коротких передышек мы открывали консервы, ели их пополам с песком, ложились спать, зарываясь в песок, не засыпали, а просто вырубались, одурев от чрезмерной нагрузки и напряжения, а через полчаса приходили инструкторы, поднимали нас, и все продолжалось снова.

Сейчас я сижу и, никуда не спеша, курю, глядя, как кровавое солнце отдает последние лучи этому пропитанному нашим потом кусочку пустыни, где еще вчера, мы, выпивая более двадцати литров воды в день, волочили стертые в кровь ноги. Я выдержал. Не отступил. Не сдался. Я прошел.

Солнце село. Пора идти спать. На сегодня хватит.

— Привет. Меня зовут Эяль Кантс, но для тебя это пока неактуально. Ближайшие полгода ты будешь называть меня «сержант». Это твоя палатка, и добро пожаловать в семью спецназа.

Мой сержант был невысоким, но довольно широким в плечах. Он записал мой личный номер, имя и фамилию в тетрадку, и на этом разговор был окончен. Так я познакомился с одним из своих командиров и, взяв в руки вещмешок, пошел в указанную палатку. Там я увидел нескольких ребят, так же как и я, прошедших отбор.

— Привет, я Алон.

— Привет, как дела?

Пожав несколько рук, я кинул вещмешок на свободную кровать и присоединился к общей беседе. Парни, которых я видел тогда впервые и которые через некоторое время станут мне дороже всех. Тогда, в нашу первую встречу, мы сидели и разговаривали о том, что нас ждет впереди. Какое оружие мы получим, какие будут тренировки, как будем ходить в увольнение. Через час к нам пришли командиры и:

— Десять секунд на построение возле палатки! — так начался наш «тиронут».

«Тиронут» — курс молодого бойца. Он длится около четырех месяцев. За это время ты учишься дисциплине, оказывать первую помощь, ползать, бегать, более-менее стрелять из М-16, пользоваться рацией, кидать гранаты и изучаешь основное оружие пехоты: винтовку, легкий и тяжелый пулеметы, гранатомет, РПГ и легкий противотанковый гранатомет.

Командиры в «тиронуте» соблюдают субординацию. Ты не знаешь их имени, обращаться нужно по уставу и нужно отдавать честь офицерам. «Тиронут» — это первое и последнее место, где солдат отдает честь. После ты просто обращаешься к командиру по имени, даже если это главнокомандующий армией.

За проступки в «тиронуте» получаешь наказания. Есть наказания типа: «Беги к тому столбу, отдай ему честь и вернись. Десять секунд, время пошло!» — и так, пока командиру не надоест. Я однажды получил наказание ползать в противогазе и химзащите примерно минут сорок — за то, что обматерил командира по-русски, как мне казалось, тихо. Он не все понял, поэтому наказание было относительно легким. Хотя, пока я ползал, казалось, что еще чуть-чуть, и я все легкие выплюну.