Артур Черный - Комендантский патруль

Комендачи, ворочая длинными пиками в буграх обочин, не нарушая суровый походный порядок, плетутся вдоль сложенных зданий Минутки. Их продолговатые утренние тени, словно несгибаемые, неправильные тела коварных змей, нехотя ползут впереди. Один из солдат настолько мелок и хил, что каска его сваливается на брови и касается носа. Тщетно пытаясь справиться со своим несчастьем, он посекундно сдвигает ее на затылок, но, упершись в кожуру громадного бронежилета, она упрямо ползет обратно. Командир, молодой, с тяжелым взглядом старлей, обещает солдату прибить ее гвоздями, если тот будет отвлекаться от осмотра дороги. Остальные еле сдерживают смех. Командир прав; каждый должен делать свою работу. Терпи солдат, такая у тебя доля.

Разведка сегодня на удивление коротка. Наш маршрут пролегает только от Минутки до РОВДа.

Надеясь избежать развод, я смело шагаю в раскрытые ворота отдела и сталкиваюсь нос к носу сразу с обоими своими начальниками, Тамерланом и Тайдом. Прищурившись и выпятив барабан своего живота, Тайд злорадно шипит:

— А, это ты, змей?! Нашел фугасы?

Ничем не выразив всей случившейся катастрофы, я бодро докладываю:

— Да нет, товарищ полковник, не было.

— Ну, ну!.. Ты, говорят, после разведки на развод не ходишь, спишь целый день?

— Врут, товарищ полковник, я после обеда уже не сплю!

Тайд за что-то меня любит, где-то даже уважает и порой закрывает на мои проделки глаза. Суровым голосом, но со смеющимися глазами, он отправляет меня с плаца, обещая выговор, если не появлюсь на утреннем построении.

После развода, оказавшегося скучным и пустым, я пробираюсь в кубрик, где штопаю начавший разваливаться камуфляж. Сквозняк, как больное, раненое животное, сидит в углу на кровати и держится за сердце. Вчера он получил очередной смертельный заряд спиртного, был при смерти целую ночь и до утра звал на помощь свою жену. Сквозняк покрыт испариной, бел и страшен. Он просит меня подежурить за него в СОГ до вечера. Высунувшийся из-под простыни Опер молча показывает на больного пальцем и, вытащив изо рта язык, начинает громко дышать, затем хрипит, переворачивается на спину и бьется в конвульсиях. Сквозняк запускает в злодея какой-то маленькой книжкой. Опер пророчествует со второго яруса:

— И аз воздаст за грехи его!..

Я соглашаюсь подменить Сквозняка, выдергиваю из камуфляжа иглу, бросаю ее в жестяную баночку и ложусь спать.

Наш дом — осажденная крепость. Со всех сторон ее полыхают походные костры готовящегося к штурму противника, заряжаются пушки и чистятся для скорого боя штыки, последние мгновения перед боем, в ожидании новой жертвы, алеют победные вражьи штандарты, выстраиваются в линию, налитые злобой и воодушевленные скорой расправой с нами, полки… Только нам одним не видно этого. Наши часовые спят или давно ушли со сторожевых башен, наши движения беспечны, а мозг ленив, оружие наше валяется по углам нечищеное и непристрелянное, ворота открыты настежь, внутри крепости процветают пьянство и склоки, трусость и низость душ… Но тем не менее она стоит. Непонятно как, но стоит. И, как говорит старый чеченец Лом: «Нам бы патронов побольше, да начальства поменьше, мы бы и всю жизнь простояли!»

На вечернем разводе Тайд на целую неделю объявляет осадное положение. В город в очередной раз входят боевики. Куда, когда и сколько — военная тайна. Ждут целую колонну бандитов, замаскированную под армейское подразделение. Чтобы не перепутать нас с врагом, Тайд запрещает надевать камуфляжи.

Между прочим, бандиты давно поняли и уже приняли на вооружение эту тактику. Теперь они маскируются именно под сотрудников милиции, так безопасней и, безусловно, выгодно; там, где не всегда пропустят военного, почти всегда включат зеленый свет милиционеру, будь он даже простым рядовым чеченской милиции.

С 08.00 завтрашнего утра город закрывают. Через блокпосты будут проходить только те, кто имеет грозненскую прописку.

Среди местных жителей ходит такой анекдот:

«Пастух спустился с гор за солью. На пути в Грозный стоит блокпост. Пастух подходит к блоку, его встречают бородатые боевики с оружием, спрашивают:

— Ты кто? Куда идешь?

— Я пастух. За солью в город иду. А вы кто?

— А мы боевики. Слух прошел, что в город должны боевики войти. Вот мы и вышли из города посмотреть, кто там войти собирается».

В ознаменование доброго начала новых суток, ровно в 00.00 часов, меня и еще троих пэпээсников всовывают в ночной наряд на 26-й блокпост.