Артур Черный - Комендантский патруль

Земляк на воротах немало удивляется, что именно на блокпосту делает один участковый. Для него и всего отряда непостижимо, как можно выставить одного человека на блок и еще и требовать от него безупречной службы, когда меньше чем из четырех человек в такой наряд вообще никто не ходит.

— Тебя же убьют.

— Ну, может быть…

В прохладной большой комнате командиров я, наевшись удивительного супа со свиным мясом, в полусонном забытье слушаю неумолкающий цветной телевизор. Одинокая башня блокпоста тянется ко мне пыльной грудой своего бетона в рассыпающийся на куски сон. Бородатые озлобленные кадыровцы, щелкая затворами, окружают блокпост и рвут на части картины моего воображения. Я просыпаюсь и выхожу во двор. Все так же: одинокая башня блока пуста и печальна, рядом никого нет.

Уже близок вечерний развод. Я забыт всеми Рэгсами и Безобразными. Всеми, кроме Тайда, который за отсутствие на построении не пропустит случая объявить выговор. Вдоль дорожного полотна, с взведенным оружием, я тороплюсь в родные трущобы отдела. На Минутке у меня проверяет документы чеченское ФСБ. Один, сделав три шага в сторону, долго разглядывает удостоверение, двое других держат наготове оружие. Первый недобро спрашивает:

— Русский, ты зачем один здесь ходишь?

Я пожимаю плечами:

— Да не с кем больше…

Чеченцы опускают оружие:

— Проходи.

На разводе из кабинета начальника МОБ по очереди являются на свет вечно куда-то опаздывающий, заполошный Рэгс и важно вышагивающий, сорящий на ходу семечками беспечный Безобразный. Рэгс грозно обещает нам, при отсутствии результатов работы, рабство вместо братства и продление времени рабочего дня до 23.00 часов. Трясущийся от собственных громких слов, размахивающий руками от привычки неумения применить их в деле, прыгающий в своей нерешительности от одного фланга к другому, Рэгс в который раз безуспешно призывает нас к подвигу.

Оттеняя обиду и ненависть, серая, землистая жалость к этому майору скучно бродит среди усталых наших рядов.

Сегодня ночью в Ленинском районе Грозного задержали банду, занимающуюся разбоями, грабежами и похищениями людей. У троих мужчин и двух женщин нашли в машине маски и камуфляжи. Оружие те успели сбросить.

На мое несчастье Рэгсу, очевидно, понравилось выставлять на 26-й блокпост именно меня, и вот, отыскав среди лиц других участковых мое лицо, он удовлетворенно кивает:

— На 26-й назначить Ангару.

Вместе с гаишником Кетчупом, приткнув его неказистый красный «жигуленок» у обочины кривой дороги, мы тащим в пекле горячего дня длинный обоз бесконечной службы. Сверкающий поток машин, обдавая выхлопными газами наши лица, набивая в глаза и рот летучую белую пыль, плавно переваливается через высокий горб моста. Солнце, жгучее кавказское солнце! Каленые красные ладони его лучей прикасаются к отшлифованным плитам блокпоста, шарят в синем мраке его углов, дотрагиваются до лица. Бездонное небо над нашими головами, что до боли в глазах так ярко и светло сегодня…

В свое время на этом блоке стоял биробиджанский ОМОН Еврейской АО. Хотя настоящих евреев там, может, и было один-два человека, но весь район считал, что там стоят именно евреи, говорил о них, как о евреях, и не стеснялся называть так последних в глаза. Омоновцы же этим в какой-то иронической степени гордились, и сами, в пример другим, не брезговали назвать себя лишний раз жидами.

Среди их немногочисленного отряда был такой боевой товарищ, который даже в этой среде евреев получил многоговорящую за себя кличку Скользкий. Этот боец, невероятно находчивый и хитрющий, перед отъездом в родную тайгу Дальнего Востока продал предприимчивому чеченскому народу сразу в нескольких лицах широкие бетонные перекрытия блокпоста, а проще говоря, весь 26-й блокпост, из которых он и сложен. Взял деньги и, глядя в глаза, сказал: «Как мы уедем, можете блокпост себе забирать. А если что-то не получится, заберете деньги у наших соседей — красноярского ОМОНа, они в курсе…»

Не получилось много ни у кого, кроме одних, что в первый же вечер с уходом биробиджанцев краном погрузили на «КамАЗ» и увезли лежавшие на дороге перед постом три плиты. Только за сегодняшний день к нам подошли сразу четверо покупателей Скользкого, требовавших отдать купленный ими блокпост либо вернуть деньги. Всех до одного мы направляли к красноярцам, для которых каждый приходящий был очередным поводом посмеяться и недобрым словом вспомнить рожу Скользкого, что так удачно въехал на чужом горбу в рай. Показывая в сторону таких покупателей, омоновцы повторяли только одно: «Это же надо быть такими дурнями!»