Абдурахман Абсалямов - Вечный человек

— Нынешним летом, — говорил Бруно, — Гитлер начал было крупнейшее наступление на Орловско-Курском и Белгородско-Курском направлениях. Советская Армия успешно отбила этот удар, сама перешла в контрнаступление и освободила города Орел и Белгород. Еще двадцать третьего августа советские войска штурмом овладели городом Харьковом. Вслед за этим ринулись в наступление и части Советской Армии, занимавшие позиции по Северному Донцу и реке Миус. В течение шести дней был освобожден весь Донбасс. Отступающие гитлеровцы пытались задержаться на Десне, но и отсюда их выбили: Десна форсирована советскими войсками. Я не помню названий всех освобожденных городов, — признался Бруно, — их очень много. Среди них назову Киев.

Со слов Йозефа Назимов и раньше знал об освобождении Киева. Услышав подтверждение этой вести, он обрадовался еще больше.

— Уже освобождено немало городов и сел западнее Киева, — продолжал Бруно. — Несколько позже я прочитаю вам вчерашнюю сводку Совинформбюро…

Эти слова еще больше поразили Назимова. Как, в Бухенвальде, в этом отрезанном от всего мира аду, уже получена сводка Совинформбюро за вчерашний день?!

Неожиданно Бруно обратился к Назимову:

— Борис, сколько километров от истоков реки Сож до Черного моря?

Назимов прикинул в уме и сказал:

— Больше тысячи.

— Тысячу двести, — уточнил Бруно. — Вот на этом участке, протяжением в тысячу двести километров, гитлеровцы отброшены за Днепр. Левобережная Украина полностью освобождена от врага. Советские войска разгромили сто сорок четыре нацистских дивизии. В общей сложности за эти месяцы Гитлер потерял убитыми, ранеными и пленными свыше двух миллионов семисот тысяч человек. Таковы последние новости, товарищи, — говорил Бруно своим тихим, скрипучим голосом. Но для Назимова этот невыразительный голос звучал, точно песня. — В ночь на тринадцатое ноября, — добавил Бруно, — войска Первого Украинского фронта овладели городом Житомир. В районе Фастова идут ожесточенные бои…

Каждое слово информации окрыляло Назимова. Он уже забыл, что находится в затхлом подвале, заваленном рухлядью, что за стенами подвала — страшный Бухенвальд. Казалось, над головой ярко светит солнце, а вокруг простирается огромная степь. Мчись в любую сторону, и нигде нет тебе преграды.

— Теперь даже самые безнадежные скептики понимают, что дни Гитлера сочтены, — слышался все тот же скрипучий голос. — Заслуги Советской Армии в разгроме гитлеризма неизмеримо велики. Советская Армия несет всем народам, в том числе и немецкому народу, свободу, избавление от ужасов войны.

После этих слов Бруно все собравшиеся, словно уговорившись, начали крепко жать Назимову руки, как представителю героической армии-освободительницы. Он сидел смущенный и красный, а душа его ликовала.

На этот раз Бруно все время говорил по-немецки.

Присутствующий чех не все понял из его рассказа. С удивительным спокойствием и терпением Бруно, уже по-чешски, полностью повторил ему информацию.

— Можно задавать вопросы, — разрешил Бруно. Конечно, больше других спрашивал Назимов. Он хотел знать до мелочей положение на фронтах. Пришлось Бруно вспомнить и многие предыдущие сводки. Взволнованный Назимов бросился обнимать беседчика:

— Ну спасибо, друг! Обрадовали вы меня. Теперь можно жить и бороться.

Бруно владел своими чувствами гораздо лучше, чем Назимов. В том же ровном, спокойном тоне он предупредил всех:

— Разумеется, все, о чем мы говорили здесь, не должно остаться только между нами. Соблюдая величайшую осторожность, вы должны пересказать сводку надежным людям. Ведь мы морально отвечаем за настроение и мысли своих друзей по несчастью. В условиях Бухенвальда их сердца должны оставаться свободными от плесени и ржавчины. Это важно для будущего, для предстоящих наших боев с нацистами. У меня все. Расходимся по одному. Я сопровождаю товарища Бориса.

Он взял Баки за руку и повел в темноте.

— Постарайся запомнить хорошенько все повороты, ходы и выходы…

Вернувшись в свой барак, Назимов почувствовал крылья за спиной. Первым делом он разыскал Николая, потащил его к географической карте, приклеенной к стенке в закутке старосты. Карта была вырезана из немецкой газеты еще в те времена, когда гитлеровские бронированные орды рвались через Минск, Смоленск, Вязьму на Москву. Такие карты можно было видеть почти во всех бараках, и блокфюреры не находили в этом какого-либо нарушения.